Веселые вчера простились мы с тобой:
Своей назвал тебя. И, словно окрыленный,
Я ныне шел к тебе, счастливый и влюбленный.
Услышать милый смех, увидеть взор живой.
Поэзия! Где страсть, где мощь твоя былая?
Пою, но для кого? Но где она сама?
Так внемлет соловью душистой ночи тьма,
А под землей, один, бежит ручей, рыдая.
Ответь, Поэзия! Где кисть твоя живая?
Хочу писать, но жар и сердца и ума
Так слаб, как будто ритм и звук — его тюрьма,
Где сквозь решетку мысль не узнаешь, читая.
Где золотой тот век, не ведавший печали,
Когда дарили вы, красавицы, привет
За праздничный наряд, за полевой букет,
И сватом голубя юнцы к вам засылали? Теперь дешевый век, но дороги вы стали.
Ты гонишь? Иль потух сердечный пламень твой?
Его и не было. Иль нравственность виною?
Но ты с другим. Иль я бесплатных ласк не стою?
И пусть от каждого мгновения со мной
Тебе запомнится хоть слово, хоть движенье,
Чтоб за чертой черту, в своем воображенье,
Меня ты вызвала из темноты ночной!
День добрый, восходи, даруй нам свет небесный
И людям озаряй их жизни труд совместный,
Ночь добрая. укрыть любовников спеши.
Едва я к ней войду, подсяду к ней — звонок!
Стучится в дверь лакей, — неужто визитеры?
Да, это гость, и вот — поклоны, разговоры...
Ушел, но черт несет другого на порог! Капканы бы для них расставить вдоль дорог,
Нарыть бы волчьих ям, — бессильны все затворы!..
Ужель нельзя спастись от их проклятой своры?
О, если б я удрать на край вселенной мог!
Чтоб милым гостем быть, послушай мой совет:
Не вваливайся в дом с непрошенным докладом
О том, что знают все: что хлеб побило градом,
Что в Греции — мятеж, а где-то был банкет.
Мне грустно, милая! Ужели ты должна
Стыдиться прошлого и гнать воспоминанья?
Ужель душа твоя за все твои страданья
Опустошающей тоске обречена? Иль в том была твоя невольная вина,
Что выдали тебя смущенных глаз признанья,
Что мне доверила ты честь без колебанья
И в стойкости своей была убеждена? Всегда одни, всегда ограждены стенами,
С любовной жаждою, с безумными мечтами
Боролись долго мы — но не хватило сил. Все алтари теперь я оболью слезами, -
Не для того, чтоб грех создатель мне простил.
Но чтобы мне твоим раскаяньем не мстил!
Люди без веры — что звери.
Больше, чем разуму, больше, чем глазу,
Верю я чувству и вере.
Ах, сердце, отстрадав, как этот луг, увяло.
Огнём прекрасных чувств оно тебя питало,
Когда я молод был и был тобой любим. Хоть по своей вине оно преступным стало,
Хоть много мучилось, принадлежа другим,
Не презирай его — ведь ты владела им.
Люди все злобою дышат,
Горько заплачу — обидят,
Заговорю я — не слышат,
Вижу, а люди не видят.
Руки тянули мы в разные дали,
К разному помыслы наши клонило,
Видели розно и врозь мы страдали,
Что же нас, милая, соединило?
Когда пролетных птиц несутся вереницы
От зимних бурь и стонут в вышине,
Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы
Знакомым им путем к желанной стороне.
Моя баловница, отдавшись веселью,
Зальется, как птичка, серебряной трелью,
Как птичка, начнет щебетать-лепетать,
Так мило начнет лепетать-щебетать, Что даже дыханьем боюсь я нарушить
Гармонию сладкую девственных слов,
И целые дни, и всю жизнь я готов
Красавицу слушать, и слушать, и слушать.
В венце багряных туч с востока солнце встало,
Луна на западе печальна и бледна,
Фиалка клонится, росой отягчена,
А роза от зари румянцем запылала.
Я размышляю вслух, один бродя без цели,
Среди людей — молчу иль путаю слова.
Мне душно, тягостно кружится голова.
Все шепчутся кругом: здоров ли он, в уме ли? В терзаниях часы дневные пролетели.
Но вот и ночь пришла вступить в свои права.
Кидаюсь на постель, душа полумертва.
Хочу забыться сном, но душно и в постели. И я, вскочив бегу, в крови клокочет яд.
Язвительная речь в уме моем готова.
Тебя, жестокую, слова мои разят, Но увидал тебя — и на устах ни слова,
Стою как каменный, спокойствием объят!
А завтра вновь горю и леденею снова.
Впервые став рабом, клянусь, я рабству рад.
Все мысли о тебе, но мыслям нет стесненья,
Все сердце — для тебя, но сердцу нет мученья,
Гляжу в глаза твои — и радостен мой взгляд.
Все алтари теперь я оболью слезами -
Не для того, чтоб грех создатель мне простил.
Но чтобы мне твоим раскаяньем не мстил!
Несчастлив, кто любя, любим не может быть.
Несчастнее его — кто, не любя, томится,
Но всех несчастней тот, кто к счастью не стремится,
Кто больше никогда не в силах полюбить.
«Прочь с глаз моих!..» — послушаюсь я сразу,
«Из сердца прочь!..» — и сердце равнодушно,
«Забудь совсем!..» — Нет, этому приказу
Не может наша память быть послушна.
Всегда одни, всегда ограждены стенами,
С любовной жаждою, с безумными мечтами
Боролись долго мы — но не хватило сил.
Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,
Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;
Ночная песнь цветов — дыханье роз в садах -
Беззвучной музыкой плывет, благоухая.
Час настал – мне казалось, я ждал его вечно.
Час прошел – вспоминать я могу бесконечно.
И тайно, без надежд, любить мне суждено,
Пускай другому жизнь отдаст тебя всецело,
Душа твоя — с моей обручена давно.
Я пережил любовь, казалось, неземную,
Пылал и тосковал, лил слезы без конца.
А ныне все прошло, не помню, не тоскую, -
Ты счастьем низошла в печальный мир певца.
К тебе, одиночество, словно к затонам,
Бегу от житейского зноя -
Упасть и очнуться в холодном, бездонном.
Омыться твоей глубиною!
Иль в том была твоя невольная вина,
Что выдали тебя смущённых глаз признанья,
Что мне доверила ты честь без колебанья,
И в стойкости своей была убеждена?
Едва явилась ты — я был тобой пленен.
Знакомый взор искал я в незнакомом взоре.
Ты вспыхнула в ответ, — так, радуясь Авроре,
Вдруг загорается раскрывшийся бутон.
Не раз я счастьем звал часы пустых услад,
Не раз обманут был игрой воображенья,
Соблазном красоты иль словом обольщенья,
Но после жребий свой я проклинал стократ.
Едва запела ты — я был заворожен,
И ширилась душа, забыв земное горе,
Как будто ангел пел, и в голубом просторе
Спасенье возвещал нам маятник времен.
Не бойся, милая, открой мне сердце смело,
Коль сердцу моему ответило оно.
Пусть люди против нас, пусть небо так велело,
И тайно, без надежд, любить мне суждено,
Пускай другому жизнь отдаст тебя всецело,
Душа твоя с моей обручена давно.
Как ты бесхитростна! Ни в речи, ни во взоре
Нет фальши. Ты сердца влечешь не красотой,
Но каждому милы твой голос, облик твой,
Царицей ты глядишь в пастушеском уборе.
В толпе ровесников я пел любовь, бывало;
В одном встречал восторг, укор и смех в другом:
«Всегда любовь, тоска, ты вечно о своем!
Чтобы поэтом стать — подобных бредней мало»
Сайт TOP100VK.COM НЕ собирает и НЕ хранит данные. Информация взята из открытых источников Википедия