Цитаты на тему «вера»

Я… всегда уважал и буду уважать любые верования и каждого идеалиста и мыслителя. Я никогда не желал быть фанатиком своих идей, поэтому не принадлежу ни к одной Церкви, секте или религиозному кружку. Я был, есть и буду свободомыслящим. К тому же я убежден, что важен Бог, а не религия. Но негоже и забывать, что вера без дел — все равно что гитара без струн.

Теперь костры без огня и с рассветом дрожь,
Хотим быть для любимых самыми важными.
Верим в то, что сейчас пройдёт дождь,
А у самих голоса пропитаны фальшью.

Самая убедительная та ложь, в которую веришь сам.

Жили как-то во времена пророка (алейхи ссаляту ва ссалям) два брата мусульманина, которые очень любили друг друга ради Аллаха, и пытались опередить друг друга не в хвастовстве, но в благих делах и в довольстве Аллаха.
Когда узнавал один, что другой держит пост, то начинал держать пост три дня, когда же другой узнавал об этом, то держал пост в понедельник и четверг, но и тут обгонял его брат, и начинал держать пост через день... И всякий раз, когда они узнавали о благих делах друг друга, они пытались сделать больше, и лучше, дабы достичь довольства Всевышнего.
И вот наступило время джихада.
И один из братьев попал в плен к кафирам. И каждый раз, когда они пытали его, брат смеялся сквозь слезы...
— Что же так веселит тебя, в таком положении?!
— Я наконец опередил своего брата, я умру шахидом, иншаАллах!
и кафир ответил ему:
— Да что же с вами, о мусульмане?! Ты уже второй человек, который сказал мне это, слово в слово...

Вера должна подкреплять воображение, ибо вера создаёт волю... Решительная воля есть начало всех магических операций... Из-за того, что люди не умеют в совершенстве воображать и верить в совершенстве, получается, что результаты их магии сомнительны, ненадёжны, тогда как они могли быть вполне надёжными.

Он дал ей список книг, убедивших его, что христианство пронизывает всю нашу жизнь, и нужно по-настоящему верить, а не просто ходить в церковь по воскресеньям. Вера должна быть центром всего существования.

Да разве плохо верить во всё тайное? В иллюзию, в сказку, в таинственный мир?... Ведь это же, в сущности, самое поэтическое, может быть, самое главное в жизни...

Дивляна не могла понять: моравляне призвали к себе иноплеменного бога, чтобы защититься от племен, которые поклоняются ему же? Но при чем здесь вообще боги? И от кого можно защититься, отвергнув богов своей земли и забыв родных чуров? Было очевидно, что к богам борьба за власть со своими же родичами и чужеземцами имеет мало отношения.

Время — это вера, к которой приходит каждый, впервые сталкиваясь с неподкупным писанием морщин на собственной коже.

Бабушка верит в бога, но не верит в такси.

— Можно ведь сказать, что все мы верим в коллективную культуру, — сказала я.
— Это как?
— Ну, в коллективный язык. Понимаешь, ведь у нас у всех и в самом деле одна общая культура, состоящая из вещей, которые мы сами разбили на части и на каждую повесили ярлык — как ученые девятнадцатого века, которые все классифицировали. Конечно, люди по-прежнему продолжают спорить из-за этих классификаций. Две похожие рыбы — это один сорт рыбы или два разных? Отличается ли все от всего остального, или никаких различий нет? [...] Какими критериями ты пользуешься, чтобы сказать, что вот эта вещь заканчивается здесь, а вот тут начинается другая? И что это вообще такое — «быть»? Пока не доберешься до атомарного уровня, между вещами, похоже, вообще нет промежутков. Даже пустое пространство кишмя кишит частицами. Но если взглянуть на атомы, то становится понятно, что кроме пустого пространства вообще ничего не существует. Ты ведь, наверное, слышал про такую аналогию: атом — это спортзал, в середине которого лежит теннисный мячик. В действительности ничто не связано ни с чем. Но мы создаем эти связи между вещами — с помощью языка. И с помощью такой классификации и с помощью промежутков между этими вещами создаем культуру вроде той, в которой и живем сейчас.

Известная ей ранее плесковская русь почитала разных богов – славянских, северных, чудских и даже голядских; это не мешало ей жить в согласии, да и разница в обрядах была несущественная. И как они совместно приносили жертвы, так и, подразумевалось, боги совместно примут их. Но сейчас будто луч солнца мелькнул вдали за облаками: на миг померещилось, что некое неведомое божество широко распахивает объятия, готовое принять всех без разбору, любого рода, племени и языка. Одно – на всех, кто носит звание «человек». Здесь, в Киеве, где «все» такие разные, оно было бы вполне уместно.

Верующий ли я? Одному Богу известно.

Если веришь — сказка оживёт.

Вера укрепляет разум, придает ему силы.

Не мог я жить среди людей,
Холодный яд в душе моей.
И то, чем жил и что любил,
Я сам безумно отравил. Своею гордою душой
Прошел я счастье стороной.
Я видел пролитую кровь
И проклял веру и любовь.

Скупой слезе мужчины веры гараздо больше — нежели обильным слезам женщины!

— Я хочу обрести глубокую веру в Бога, — призналась я. — Иногда мне кажется, что я чувствую Его присутствие в мире, но потом незначительные страхи и желания отвлекают меня, и я теряю это чувство. Мне хочется, чтобы Бог всегда был со мной. Но при этом я не хочу становиться монахиней и отказываться от всех мирских удовольствий. Наверное, я больше всего хочу научиться жить в этом мире и наслаждаться его дарами, но одновременно и посвятить себя Богу.

«Моментов в жизни будет много,
Но самый важный лишь один.
Когда встречаешь ты от Бога,
Того, кто так необходим. И Вера в счастье не должна,
Нас покидать ни в коем случае.
Она с Любовию дружна,
Как «А» и «Я» — одно созвучие».

— Знаешь, в чём твоя проблема? Ты ни во что не веришь.
— Разве это проблема? Мне кажется, что проблемы возникают именно у тех, кто во что-то верит.
— Ты о чём?
— Люди, подкладывающие бомбы в посольства, обычно утверждают, что они во что-то верят. Террористы расстреливают женщин и детей в магазинах во имя своей веры. Так называемые избранники народа закрывают больницы и голосуют за повышение налога во имя спасения бюджета, потому что они верят. Нет, уж лучше не верить ни во что.

— Ты веришь в бога, Северус?
— Это ты к чему?
— К тому, что один из ответов на твои вопросы — таков божественный замысел. Правда, тут же возникают вопросы, что есть бог и возможно ли простому смертному, пусть даже наделённому магической силой, постичь его намерения.
— Я как-то раз зашёл в церковь. Из любопытства, — усмехнулся Снейп. — Бога там не нашёл. Так если хочешь знать, во что я верю, то вот — я верю в себя и в свой любимый оловянный котёл. Он ни разу ещё не подводил меня.
— А я верю, что всё не случайно, — задумчиво проговорил Квиррелл. — И рано или поздно та сила, которая даётся волшебнику, должна сотворить что-то большее, что-то самое главное...
— Например?
— Не знаю. Но явно нечто более заметное, чем кража конфет с чужого стола.

Верить в Бога и не иметь с ним контакта-печалька...

Близкие которые не верят в тебя, разве могут считаться близкими?

Бог использует все возможные пути общения с нами, поэтому мои глаза, уши и сердце всегда открыты. Вера означает обладание силой доверять чему-то, что ты не можешь увидеть своими глазами или объяснить с помощью науки. Ты веришь, потому что твое сердце подсказывает тебе, куда следует идти или кем ты должен быть. Сердце говорит тебе, что правильно.

Готов ли ты предать душу за красоту, если та красота быть душевной не готова...

Духовные пастыри освящают памятник, каждый во имя и от имени своего бога. На фронте, когда нас заставляли присутствовать при богослужении и служители разных вероисповеданий молились о победе немецкого оружия, я размышлял о том, что ведь совершенно так же молятся за победу своих стран английские, французские, русские. американские, итальянские, японские священнослужители, и Бог рисовался мне чем-то вроде этакого озадаченного председателя обширного союза, особенно если молитвы возносились представителями двух воюющих стран одного и того же вероисповедания. На чью же сторону Богу стать? На ту, в которой населения больше или где больше церквей? И как он это так промахнулся со своей справедливостью, если даровал победу одной стране, а другой в победе отказал, хотя и там молились не менее усердно! Иной раз он представлялся мне выгнанным старым кайзером, который некогда правил множеством государств; ему приходилось представительствовать на протяжении долгого времени, и всякий раз надо было менять мундир — сначала надевать католический, потом протестантский, евангелический, англиканский, епископальный, реформатский, смотря по богослужению, которое в это время совершалось, точно так же, как кайзер присутствует на парадах гусар, гренадёров, артиллеристов, моряков.

В бессмертие души трудно поверить человеку, души не имеющему.

Я сбежал. Сбежал от людей... от города... от лжи... от слез и гнева. Я здесь словно ожидаю смерти.
Человек здесь остается с настоящим чувством одиночества. Никогда в жизни таким Чистым... Свежим... Горячим... Не был...
Бремя той силы, которую я ощущал в своих клетках, кроме того, что убивало меня, оставляло в руках неизвестного чувства, похожего на смерть.
Может быть это единственная причина моего присутствия здесь: найти в чем я замешан. И найти в себе силы выдержать это.
Когда начинаешь жить, понимая ради чего, то находишь себя в погоне за правдой. В этот раз перед тобой появляется вопрос: «Сколько правды я смогу выдержать?»
Выдерживаешь пока возможно, но наступает момент, когда не выдерживаешь. И в этот раз начинаешь избегать правды.
Но мы не можем избежать нашей реальности. Нас обязательно зажмут в угол в самый неожиданный момент.
Иногда я чувствую, что это страх. Но этот страх держит меня ровно.
Не смерти... Я боюсь больше не увидеть тебя.
Может быть, место, которое мы ищем и называется раем, как первый день жизни, но, несмотря на судьбу, мы можем достичь его, постигнув несомненную силу веры.

Я — космонавт, учёный, доктор наук. Но это не противоречит моей вере в Бога. Я уверен: наука нейтральна по отношению к добру и злу. Ядерная энергия, лазерный луч, космическая техника — всё это можно использовать и в мирных целях, и в военных. Но если человек верит в Бога, если соблюдает заповедь «не убий», он уже не станет изобретать орудие убийства. Наука, развиваясь, должна познавать мир, а религия — воспитывать сердце человека так, чтобы научное развитие не превратилось для людей в смертельную угрозу. Я православный, но считаю, что любая традиционная религия лучше, чем безверие, которое сегодня вливается в душу молодежи. Ну, что это такое: «Бери от жизни всё»? Ведь если моя свобода и удовольствие превыше всего, значит, другие для меня — никто, и я могу ради своей свободы делать всё, что угодно. Но так нельзя жить — это тупик. Гомосексуалисты, например, требуют свободы регистрировать свои браки. Но ведь это же против Бога! Не зря Он сотворил Адама и Еву, а не двух Адамов!

Он верил в те чудеса, которые делал сам.

Не семью печатями алмазными
В Божий рай замкнулся вечный вход,
Он не манит блеском и соблазнами,
И его не ведает народ. Это дверь в стене, давно заброшенной,
Камни, мох, и больше ничего,
Возле — нищий, словно гость непрошенный,
И ключи у пояса его. Мимо едут рыцари и латники,
Трубный вой, бряцанье серебра,
И никто не взглянет на привратника,
Светлого апостола Петра. Все мечтают: «Там, у Гроба Божия,
Двери рая вскроются для нас,
На горе Фаворе, у подножия,
Прозвенит обетованный час».

Зло и злом не может быть в той мере,
В коей может быть добро добром,
Но мы идем по жизни в мнимой вере,
Что для себя и для людей являемся добром.
<...>
Слабого судьба волочет по дороге,
Через встречи, обстоятельства и реплики людей.
К сужденному выводу в задаче
Сильных Бог ведет сквозь мудрость дней.
<...>
А пока решения не видно,
Мы дела рядим в чреде защит,
Чтобы нам не сделали обидно,
Мы спешим без Бога поднять щит.

В конечном счете было гениальной выдумкой сказать нам: «Да, вы не блещете добродетелями — это факт. Но не будем вдаваться в подробности! Вы искупите все сразу, когда вас распнут на кресте!» Теперь слишком много страдальцев карабкаются на крест, желая, чтобы их видели издалека, даже если им надо для этого попрать ногами того, кто уже давно распят.

Истинность веры определяется смыслом ее исповедования.

Нет такого писателя во всем мире, – я говорил предельно медленно, – который или которая бы смогли бы писать книгу на идеях, в которые она или он не верили бы. Мы можем написать что-то настоящее, если только верим по-настоящему.

Однажды, один из ученых в области математики, по имени Хаваризми, был спрошен о женщине, на что он ответил так:
Если женщина обладает верой, это = 1
А если женщина еще обладает красотой, прибавь 0, получится 10.
Если женщина обладает и богатством, то прибавь еще 0, получится 100.
Если женщина так же из знатного рода или происхождения то прибавь еще один 0, получится 1000.
НО если исчезнет цифра «1» (вера), то ничего в результате не останется, кроме как одни нули!

— Страдание — это благо. Не жалуйтесь. Несите его, склоняйтесь перед ним, принимайте его и будьте благодарны, что Господь позволил вам страдать. Ибо это сделает вас лучше тех, кто сейчас смеётся и счастлив. Если вы этого не понимаете, не старайтесь понять. Всё зло исходит от ума, ибо ум задаёт слишком много вопросов. Благословенна вера, а не разум.

Были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!... И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтобы освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником! Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!... А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или судьбою…

Жизни нет, когда слова заняли место веры и любви.

Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему.