Владимир Галактионович Короленко – цитаты и высказывания

Насилие питается покорностью, как огонь соломой.

Человек рожден для счастья, как птица для полета.

– Ты помнишь матушку?
Помнил ли я её? О да, я помнил её! Я помнил, как, бывало, просыпаясь ночью, я искал в темноте её нежные руки и крепко прижимался к ним, покрывая их поцелуями. Я помнил её, когда она сидела больная перед открытым окном и грустно оглядывала чудную весеннюю картину, прощаясь с нею в последний год своей жизни. О да, я помнил её!... Когда она, вся покрытая цветами, молодая и прекрасная, лежала с печатью смерти на бледном лице, я, как зверёк, забился в угол и смотрел на неё горящими глазами, перед которыми впервые открылся весь ужас загадки о жизни и смерти. И теперь часто, в глухую полночь, я просыпался, полный любви, которая теснилась в груди, переполняя детское сердце, просыпался с улыбкой счастья. И опять, как прежде, мне казалось, что она со мною, что я сейчас встречу её любящую, милую ласку. Да, я помнил её!... Но на вопрос высокого, угрюмого человека, в котором я желал, но не мог почувствовать родную душу, я съёживался ещё более и тихо выдергивал из его руки свою ручонку.

О, сколько страданий остаются непонятными долговязым факторам лишь потому, что страдающий не может внушить представления о них посредством здорового удара кулаком!

Слово дано человеку для воплощения и передачи того чувства, той доли истины и вдохновения, которыми он обладает.

Люди не ангелы, сотканные из одного света, но и не скоты, которых следует гнать в стойло.

Стих — это та же музыка, только соединённая со словом, и для него нужен тоже природный слух, чутье гармонии и ритма.

Нет ничего ошибочнее, чем мысль, что казнями можно регулировать цены или отучить от взяточничества.

Общий закон жизни есть стремление к счастью и всё более широкое его осуществление.

Работа критической мысли — определения и точные выводы.

Разумное государство должно беспристрастно разыскать в прошлом глубокую неправду и спокойно и беспристрастно устранить её на будущее… Такая неправда прошлого была в застое, в безгласности и в задержке важнейших глубоких реформ.