Валентин Гафт – цитаты и высказывания

Она играет на пределе
Сексуалогию в кино.
А весь успех в роскошном теле
Доступном всем давным-давно.

Вы знаете, как устаешь притворяться? Быть самим собой очень трудно. Путь к себе невероятно сложен. Иногда всю жизнь человек идет к себе, да так и не доходит.

Что за манера — сразу за наган?!
Что за привычка — сразу на колени?!
Ушел из жизни Маяковский-хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин. Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

«Ах, если бы она была жива,
Я все бы отдал за нее, все бросил».
Слова, слова, слова, слова, слова,
Мы все их после смерти произносим. И пишутся в раскаяньи стихи,
Но в глубине души навеки будут с нами
Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи,
Которые не искупить словами.

Артистом можешь ты не быть,
Но гражданином — будь любезен.

Я и ты, нас только двое?
О, какой самообман.
С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартире
И за окнами капель,
С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы — лишь точки мирозданья,
Чья-то тонкая резьба,
Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим,
Бьют часы в полночный час,
А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.

Кузнечик был похож на саранчу,
Как русский мог похож быть на еврея,
Приказ убить был отдан палачу.
Кузнечик мертв. Разобрались позднее.

Признаюсь, думал, вы типаж,
Но жизнь сомнения разбила.
Вновь вижу я в который раз
Не просто роль, а просто диво.

Как спины черные тюленьи,
Лежат гранитные ступени.
Они давно молчат, не ропщут
На то, что их ногами топчут.
Путем коротким или длинным
Мы все идем по чьим-то спинам.
И ты не проклинай судьбу
И не страдай от унижений,
Когда по твоему горбу,
Ты жив или лежишь в гробу,
Пройдут, как по простой ступени.

— Всем известны ваши эпиграммы. Как вы начали их писать?
— Мы были на дне рождения одного скрипача, он работал в «Современнике». Его жена была ему неверна. И вот этот человек пригласил в гости меня, Олега Ефремова и Галю Волчек. Я приготовил тост: «Мне слух раздражала фальшивая нота. Всю жизнь проверял я проклятое ля. Как поздно дошло до меня, идиота, что скрипка в порядке, жена моя...». После этого Олег сказал: «Пиши эпиграммы. Будешь читать на капустниках».

Есть Музыка, и в ней спасенье,
Там Истина — оголена.
И не испорчена словами,
И хочется любить и жить,
И все отдать, и все простить...
Бывает и такое с нами.

Я тебя своей любовью
Утомил, меня прости.
Я расплачиваюсь кровью,
Тяжкий крест устал нести. Кровь – не жир, не масло – краска,
Смоется, как акварель,
Станет белою повязка,
Станет чистою постель. И не станет лжи и блажи,
Всё исчезнет без следа,
Смоет красные пейзажи
Равнодушная вода.

В конском черепе у дамы
Раздалось змеи шипенье,
Ну а «Кинопанорама»
Приняла это за пенье.

Гораздо меньше на земле армян,
Чем фильмов, где играл
Джигарханян.

Есть актеры понятные, как холодильник,  — от них есть польза, но нет тепла. И загадки в таких актерах нет: их включают — они работают. А есть иные — неясные, как день или как ночь. Но ты вдруг понимаешь, что не наблюдаешь за ними, а живешь в том мире, который они создают.

Неполноценность Мишу гложет.
Он хочет то, чего не может,
И только лишь после «двухсот»
Он полноценный идиот. Все знают Мишу Казакова,
Всегда отца, всегда вдовца.
Начала много в нём мужского,
Но нет мужского в нём конца.

Гафт очень многих изметелил
И в эпиграммах съел живьем.
Набил он руку в этом деле,
А остальное мы набьем.

Умереть не страшно. Страшно, что после смерти могут снять фильм, и тебя сыграет Безруков.

Какой пассаж, какая смелость:
Перед комиссией разделась.
Актрисой стали Вы теперь,
«Мой ласковый и нежный зверь».

Нет, он совсем не полоумный.
Из театра в театр неся свой крест,
Всегда выигрывает в сумме
От этой перемены мест.

Наше знамя Революции
Стало цветом проституции.

Когда человеку есть что сказать, он не удовлетворяется текстами, написанными другими. Его тянет высказаться самому.

Эротика как раз и порождает искусство. Человек, занимаясь любовью, фантазирует, улавливает ощущения, которые потом может передать в творчестве. Думаю, и Пушкин, и Лермонтов не отрицали любви, подпитывались ею. Мужчина и женщина созданы, чтобы создавать жизнь, это прекрасно.

Есть у крота секрет, известный лишь ему:
Он вечно ищет свет, предпочитая тьму.

— Вы больше не пишете?
— Нет. Не хочу больше стихов. Я ведь и не поэт вовсе, хотя к сочинительству меня тянуло. Поэт у нас Пушкин. Он гений космического масштаба. Пушкин вобрал в себя высоты всех искусств вместе взятых. Когда его читаешь, думаешь: «Какое же счастье, что он есть и будет». Такие люди рождаются раз в тысячу лет. О самых серьезных душевных переживаниях Александр Сергеевич говорит просто, легко, с иронией. Он на все вопросы дал ответы. Читайте Пушкина. Он опередил время. Стихи нужны людям. Это короткая, но объемная и чувственная форма. Раньше люди больше читали, увлекались поэзией, собирались на поэтические вечера в Политехническом музее. Очень хочется, чтобы такой интерес к поэзии вернулся.

Есть у огня свои законы.
Огонь войны — в людей вселяет страх.
Покоем дышит он в каминах и кострах.
Но есть огонь невидимый — иконы. О, как блаженно жгут лучи твои,
Сжигай меня, икона, я не струшу,
Я знаю, ты сожжешь грехи мои,
Чтоб отогреть измученную душу.

Всегда в грязи, но души их чисты.

Через муки, риск, усилья
Пробивался к свету кокон,
Чтобы шелковые крылья
Изумляли наше око.
<...>
Когда гусеница в кокон
Превратится не спеша,
Из-под нитяных волокон
Вырвется ее душа. Жизнь былую озирая,
Улетит под небосвод. Люди, мы не умираем,
В каждом бабочка живет.

От чего так предан пёс,
И в любви своей бескраен?
Но в глазах всегда вопрос,
Любит ли его хозяин. От того, что кто-то сек,
От того, что в прошлом клетка,
От того, что человек,
Предавал его нередко. Я по улицам брожу,
Людям вглядываюсь в лица,
Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как пёс, не ошибиться.

Везде играет одинаково
Актриса Лия Ахеджакова.
Великолепно! В самом деле
Везде играет на пределе.

Глазки серо-голубые, каждый добрый, вместе злые.

И ничего, и ни в одном глазу,
Все выжжено, развеяно и пусто,
Из ничего не выдавишь слезу,
Река Души переменила русло.

Мир полон звуков, звуки все — мы сами.
Лишь Бог тихонько ходит между нами...

Всем известно, Жизнь — Театр.
Этот — раб, тот — император,
Кто — мудрец, кто — идиот,
Тот молчун, а тот — оратор,
Честный или провокатор,
Людям роли Бог дает.
Для него мы все — игрушки,
Расставляет нас с небес...
Александр Сергеич Пушкин,
А напротив — Жорж Дантес!

И я, как ты, коплю года,
Чем вызвал зависть и злорадство.
Но сам не верю иногда,
Что лишь года — твоё богатство.

Все это правда, а не враки,
И вовсе не шизофрения.
В Крыму гуляли две собаки,
Поменьше — шпиц, побольше – Ия.

Встречаются в холле американского небоскреба Кокшенов и Пуговкин.
— Эй, Джейк, хэллоу!
— О, хэллоу, Боб!!!