Уильям Батлер Йейтс – цитаты и высказывания

Сердце, уйдем к лесистым холмам,
Туда, где тайное братство луны,
Солнца и неба и крутизны
Волю свою завещает нам.
И Господь трубит на пустынной горе,
И вечен полет времен и планет,
И любви нежнее — сумерек свет,
И дороже надежды — роса на заре.

Лишь тот способен создать величайшую мыслимую красоту, кто испытал все мыслимые муки.

Думайте как мудрый человек, но общайтесь на языке людей.

Поэт должен находить радость в том, что вечно ускользает.

Платон учил, что наш убогий взор
Лишь тени видит с их игрой мгновенной;
Не верил Аристотель в этот вздор
И розгой потчевал царя вселенной;
Премудрый златобедрый Пифагор
Бряцал на струнах, чая сокровенный
В них строй найти, небесному под стать:
Старьё на палке — воробьёв пугать.
<...>
Лишь там цветёт и дышит жизни гений,
Где дух не мучит тело с юных лет,
Где мудрость — не дитя бессонных бдений
И красота — не горькой муки бред.
О брат каштан, кипящий в белой пене,
Ты — корни, крона или новый цвет?
О музыки качанье и безумье -
Как различить, где танец, где плясунья?

Я шептал: я слишком молод!
А потом: я слишком стар!
Бросил медную монету -
На любовь гадать я стал.
Иди, люби, пока молод,
Красавицу юных лет!
Ах, медный грош, медяк мой бедный!
Мне любовь затмила весь свет!
Любовь — жестокая штука.
И нет мудреца на земле,
Чтоб узнать твою глубину.
Пусть думает он о любви,
Пока не растают звёзды,
И тени не проглотят луну...
Ах, медный грош, медяк мой!
Никогда не поздно любить!

Скупее, сердце, будь в любви:
Те женщины, которым в дар
Откроешь ты свой вечный жар,
Богатства высмеют твои.
Их поцелуи холодят,
А прелесть, что ласкает взгляд,
Развеется, как легкий дым.
Ах, сердце, будь всегда скупым,
Всё лгут прекрасные уста,
Игра любовная проста:
На пораженье обречён,
Кто ослеплен и оглушён.
Расщедришься – твоя беда,
Погибнешь, сердце, навсегда.

Герой любит мир, пока тот не сокрушит его, поэт — пока он не утратил веры.

Из распри с другими людьми происходит риторика, из распри с самим собой — поэзия.

Власть тешит всех — и женщин и мужчин.

Мне кажется, что обычное состояние нашей жизни — ненависть (я сужу по себе): раздражение, которое вызывают в нас общественные или частные события или люди.

Я сшил из песен плащ,
Узорами украсил
Из древних саг и басен
От плеч до пят.
Но дураки украли
И красоваться стали
На зависть остальным.
Оставь им эти песни,
О Муза! интересней
Ходить нагим.

Поэзия — если это не народная поэзия — таит в себе больше, чем выражает.

Утоленное желание не самое великое из желаний.

Народное искусство и в самом деле есть старейшая аристократия духа.

Не в кроне суть, а в правде корневой.

Мелькают пчёлы и хлопочут птицы
У моего окна. На крик птенца
С букашкой в клювике мамаша мчится.
Стена ветшает… Пчёлы-медуницы,
Постройте дом в пустом гнезде скворца!
<...>
Возводят баррикады; брат на брата
Встаёт, и внятен лишь язык свинца.
Сегодня по дороге два солдата
Труп юноши проволокли куда-то…
Постройте дом в пустом гнезде скворца! Мы сами сочиняли небылицы
И соблазняли слабые сердца.
Но как мы так могли ожесточиться,
Начав с любви? О пчёлы-медуницы,
Постройте дом в пустом гнезде скворца!

Faeries, come take me out of this dull world,
For I would ride with you upon the wind,
Run on the top of the dishevelled tide,
And dance upon the mountains like a flame.

Прильни ко мне, любимая, чтоб милого сердца бой
Звучал над моим, сквозь путаницу мягких твоих волос.
В тихих сумерках тонет всё, что в любви сбылось.
Пусть нас минуют Кони, скачущие с Бедой.

Избавь нас, Боже, от стихов,
Рожденных лишь умом:
Их должно в трепете зачать
И выносить нутром. Тот прав, кто мудростью своей
Пожертвовать готов
И ради песней стать глупей
Зеленых дураков. Молюсь — коль доведется мне
Еще чуток прожить -
Чтоб мог я, старый, до конца
Буянить и блажить.

Все шире — круг за кругом — ходит сокол,
Не слыша, как его сокольник кличет;
Все рушится, основа расшаталась,
Мир захлестнули волны беззаконья;
Кровавый ширится прилив и топит
Стыдливости священные обряды;
У добрых сила правоты иссякла,
А злые будто бы остервенились.
<...>
Вновь тьма нисходит; но теперь я знаю,
Каким кошмарным скрипом колыбели
Разбужен мертвый сон тысячелетий,
И что за чудище, дождавшись часа,
Ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме.

Когда все уже сказано и совершено, то исконное наше неразумие, как знать, не целительней ли будет иной разумной истины, ибо, согретое теплом родных очагов и пламенем наших сердец, готово оно приять и диких пчел истины, дабы роились они, давая свой сладкий мед.

У тех, кто складывает стихи, есть власть не от мира сего.

Человек влюблён и любит то, что исчезает.

Ответственность начинается в мечтах.

«Кому такой красивый плащ?» «Я сшил его Печали.
Чтоб был он виден издали
И восхищаться все могли
Одеждами Печали». «А парус ладишь для чего?» «Для корабля Печали.
Чтоб, крыльев чаячьих белей,
Скитался он среди морей
Под парусом Печали». «А войлочные башмачки?» «Они для ног Печали.
Чтоб были тихи и легки
Неуловимые шаги
Подкравшейся Печали».

Как получилось, что ты прожил на земле так много, а понял так мало?

Столешницы дубовый щит,
Меч древний, что на нём лежит,
Бумага и перо -
Вот всё моё добро,
Оружье против злобы дня.

В иной пленит огонь ланит,
В той — грациозность лани,
Но смысла в этом нет;
Ведь всё, что утро сохранит
От зайца, спящего на склоне -
Травы примятой след.

О, Господи, застегни мне душу на все пуговицы.

Счастье — это не добродетель и не удовольствие. Это просто рост. Мы счастливы, пока растем.

Итак, на древность не молись.
В пыли лежат ее свершенья.

Образование — это не заполнение ведра водой, а зажжение огня.

Красу твою любивших мне не счесть,
Любил кто искренне, кто лгал — не разочту;
Но что любил души твоей мечту,
Чреду печалей на лице — один лишь есть.

Ах, девушка эта вдали!
Могу ли опять и опять
Испанскую или русскую
Политику обсуждать?
Полсвета исколесил
Знаток иностранных дел,
В политике и другой,
Простите, собаку съел.
Долдонят они своё,
С угрозой войны в связи…
А мне бы юность мою
И девушку эту вблизи.

Не жди пока железо станет горячим для ковки — но куй, и оно станет горячим.

А может, и сама Земля
В звенящей пустоте Вселенной -
Лишь слово, лишь внезапный крик,
Смутивший на короткий миг
Ее покой самозабвенный.

Не отдавай любви всего себя;
Тот, кто всю душу дарит ей, любя,
Неинтересен женщине — ведь он
Уже разгадан и определен.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Её очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глух, и слеп.
Поверь тому, что ведает финал:
Он все вложил в игру — и проиграл.