Оксана Шапеева – цитаты и высказывания

Сутулится осень.
Ведь жизнь — мостовая;
и, кажется, надо бежать,
и, что нельзя оборачиваться.
На восемь
кого-то уже поставили
опережать.

Солнце
путается в волосах,
и день на радужке
приобретает немыслимый силуэт,
будто город — уже не город,
а явный точный
сон, воссозданный
вместо бетонных стен.

Но лично я
мечте не изменяю.
Ни на минуту
и ты не отступай.

Простуда или хандра,
Или дикой весны недели
Меряют наши тела,
На сколько мы постарели.

Я везде нахожу тебя,
жду тебя выдохом лун.
Я везде нахожу тебя -
значит ты есть во мне.

Счастье живет в тебе
всегда,
и ты носишь его в кармане пиджака,
платья, джемпера, джинс;
и вспех, да,
по забывчивости,
и занятости суетливого чудака,
что пытается все успеть
меж вселенских игр;
в которые вовлечен каждый из нас,
рискующий в раз
под призмой устойчивых стереотипов
забыть об этом.

Стучи, кричи и бейся — бесполезно,
В мучительном сегодня — реж, грызи.
Сознание включило сдвиг — «прелестно»,
Откидывая ада этажи.

Ты прошел по ее вселенной,
Удалив с перепугу номер.
Только ты теперь ее пленный
Навсегда, хоть живой, хоть в коме.

Города зажимают тисками — немеют души,
Будто пулями пульс небосвода в сердца, не скрыть.
И по капле величие все опадает в лужи.
Где летали, у же не летим, и не можем быть.

К уху квартет — на сегодня моя броня.
Ну подытоживай! Рви острием грехи,
Минусы, недочеты и неудачи!
Музыка возрождает меня, и значит:
Я существую, и живы мои стихи.

Все слишком:
тон,
слова,
немой протест,
избитые пластинки оправданий,
что унисон не сложен;
и нет мест
для обоюдных сосуществований.

Дым. Провода обрываются разом. С ног.
Все выгорает, плавится и искрит.
Я не дышу. И воем одной из строк,
Мир проливается криками от обид.

Ночь давит своей тяжестью на виски,
На веки, губы, руки, гоняя стрелки,
Цепляет неоновым светом в свои тиски,
И мы как песчинки стаем во всей вселенной мелки.

Утро роняет запахи
сладко-спелы,
в чае малина;
улыбки и торжество. Солнце питает нам души, -
мы живы и целы,
пока сохраняем
внутри
«волшебство».

Ты тоже кому-то снишься -
Веселая, озорная;
Величественной, как птица,
Крылом своим обжигая.

Распинайся. Да, что же?! боль им
Твоя попросту ни к чему.
Город холоден, пуст и болен,
Да, в дыму.

Под каждого не подстроишься из людей.

Утро слишком слепое,
Чтобы в окно не ворваться
Бешеным, громким воем
Способности просыпаться.

Мой нежный друг, — ты сон мой, ты мой лучик,
И я твой взгляд как бабочку ловлю.
Я в темноте найду волшебный ключик,
Тебе, мой друг, я вечность подарю.

Четыре утра.
И едва еще утро
щурится, не расправившись,
раскуривая над крышами
со двора,
огнем рассвет.

Выскреби же из чашки,
меня
как осадок кофе,
смой водою холодной в лед,
и забудь. Убери из памяти,
обнули,
удали все файлы
до одного, DELETE.

Напои меня утро солнцем, что в небе тонет,
Свет сочится и мирно ждет у моих ладоней, -
Оттого-то душа и кажется все бездонней.

Я — маяк, и в ночи мой голос сильнее волн,
Что без слов под собою гордые корабли
Погребают на дне городами — там целый полк,
Океан их глотает не мешкаясь, как рубли. Я — маяк, и мне ноги хлещет ознобом лед.
Я совсем одинок. Бей горечью по плечу,
Не ослабну ничуть. Век идет, а суда вперед
Уплывают. Но я все равно им свечу. Кричу.

Во мне живет два мира: мрак и свет.
И борются всегда, сжимая вены.
Да так что аж шатаются все стены.
Уверен, что в тебе их все же нет?

Я танцами живу, мой строгий критик,
В поставленных ролях тобой, кручусь,
В них звуков много странных, ритмов сбитых,
Но пред тобой я все равно верчусь. Я танцами живу душой и телом,
И, знаешь, роли можешь все продать!
Балетки отберешь? ну что же делать...
Я босиком, но буду танцевать.

Ты снишься, и это повод
не просыпаться,
чтобы оставить гущи
дел и проблем насущных.

Мы все художники и все рисуем,
У каждого из нас свои холсты.
Карандашом и красками взахлеб мы
Раскрашиваем дни суббот и сред. Рисуем все, рисуем без возврата.
По новой ни начать и не стереть.
Малы мазки, корявы, возможно,
Мы сами часто портим вид картин. Мы — все художники, рисуем.
А наша жизнь — холсты. Одна мазня.

Но все кажется это: холод, и боль, и вой
Бесконечны, непобедимы и велики.

Апрель, как и ныне, скуп на объятия, вроде
Босоногого ветра, поющего до утра.
По твоим рукавам, рубашкам и шее бродит
Он дождями, как осенняя выдержанность пера.

В ночь по улицам голым
Бродила, ходила по лужам,
Любила, он был мне нужен,
Любила и он любил.

Да мир таков.
Он чтит свои устои,
свои обычаи и правила,
законы.
В их совокупности
немым клише в оправах
существуем.
Но при этом,
не мы меняем цвет у линз,
а нам.

Если утро рождается
заново,
значит и ты каждый раз
рождаешься
заново
в нем.

Кофе твой в утреннем соло горький и черный,
Без рафинада и сливок за пару глотков,
Сразу же мне безобразием щиплет бесспорно,
Ну а тебе лишь ключи от дневных берегов.

Где бы ночь не ловила нас
в сети свои,
как птиц,
как бы сильно не плавился
холод огней
под вой,
среди улиц, безмолвных крыш
и ненужных лиц,
мне теплее,
когда ты сны греешь
мои
собой.

Небо над нами устало роняет зимы
Прикосновением марта и февраля.
Утро в ладони теплее рассвета. И мы
Все таки пойманы в сети календаря.

Огорчаться? Рыдать? — Не для этого мы живем,
Если так прогибаться, так и сгниешь живьем,

Весь мир устало раздирает пустоту,
друг другу плечи задевая и толкаясь.
Не разобрать ни слова, звука.
Душит хаос. Не разобрать
съедает шум твои мольбы.