Наум Моисеевич Коржавин – цитаты и высказывания

Освободите женщину от мук.
И от забот, что сушат, — их немало.
И от страстей, что превращают вдруг
В рабыню ту, что всех сама пленяла.
<...>
От обаянья смелости — с какой
Она себя, рискуя счастьем, тратит.
Какая смелость может быть у той,
Что всё равно за смелость не заплатит? Откуда трепет в ней возьмётся вдруг?
Какою силой в бездну нас потянет?
Освободите женщину от мук.
И от судьбы. И женщины — не станет.

Время драться. Но бой — невозможен.
Смысла нет. Пустота. Ничего.
Это — правда. Но будь осторожен:
Что-то длится… Что стоит всего.

Мы сегодня поём тебе славу.
И, наверно, поём неспроста, -
Зачинатель мощной державы,
Князь Московский — Иван Калита.
Был ты видом — довольно противен.
Сердцем — подл.
Но — не в этом суть:
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь.

Что за мною зрится им,
Думать непривычно.
Я сижу в милиции,
Выясняю личность.
Что ж тут удивительного
Для меня, поэта?
Личность подозрительная -
Документов нету.
Я тобою брошенный,
Потому что тоже
Ты меня, хорошая,
Выяснить не можешь.

От дурачеств, от ума ли
Жили мы с тобой, смеясь,
И любовью не назвали
Кратковременную связь,
Приписав блаженство это
В трудный год после войны
Морю солнечного света
И влиянию весны...

За успех нашего безнадежного дела!

Видать, была любовью
Ты всё ж в моей судьбе.
Душой, губами, кровью
Тянулся я к тебе.
И жизнь внезапно цену
Иную обрела.
И всё твоя измена
Под корень подсекла. Что ж… Пусть… Живу теперь я
Неплохо. Ничего.
Не верю в счастье. Верю,
Что можно без него.
И жизнь на сон похожа,
И с каждым днем я злей.
И ты, наверно, тоже
Живешь не веселей. Безверье и усталость
В душе, в судьбе, в крови…
Приходит рано старость
К живущим без любви.

Ненависть к пошлости — это тоже пошлость, нельзя ненавидеть обездоленных. Не надо просто быть пошлым самому, а ненависть к пошлости — очень у многих подогревает тщеславие и уважение к себе.

Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло…
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон,
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать, -
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело — долгий недосып.
Был царь убит, но мир не зажил заново,
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим разбудил Плеханова,
Чтоб тот пошёл совсем другим путём.
Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт…
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
<...>
Мы спать хотим… И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!... Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Вот говорят: любовь — мечты и розы
И жизни цвет, и трели соловья.
Моя любовь была сугубой прозой,
Бедней, чем остальная жизнь моя. Но не всегда... О, нет! Какого чёрта!
Я тоже был наивным, молодым.
Влюблялся в женщин, радостных и гордых,
И как себе не верил, — верил им.
<...>
Но жизнь стесняет рамками своими,
Боится жить без рамок человек.
И уходили все они — с другими.
Чтоб не светясь дожить свой скромный век. Они, наверно, не могли иначе.
Для многих жизнь не взлёт, а ремесло.
Я не виню их вовсе. И не плачу.
Мне не обидно. — Просто тяжело. Я не сдавался. Начинал сначала.
Но каждый раз проигрывал свой бой.
И, наконец, любовь моя увяла,
И притворилась грубой и слепой.
<...>
Всё испытал я — ливни и морозы.
И жизнь прошла в страстях, в борьбе, в огне.
Одна любовь была обидной прозой -
Совсем другой любви хотелось мне.

Не мстить зову — довольно мстили.
Уймись, страна! Устройся, быт.
Мы все друг другу заплатили
За всё давно, -
и счёт закрыт.
Ну что с них взять -
с больных и старых.
Уж было всё на их веку.
Я с ними сам на тесных нарах
Делил баланду и тоску.
Они считали, что безвинны,
Что их судьба, — как с неба гром. Но нет! Тому была причина
— Звалась: великий перелом. Предмет их гордости... Едва ли
Поймут когда-нибудь они,
Что всей стране хребет сломали
И душу смяли ей — в те дни -
Когда из верности науке,
Всем судьбам стоя поперек,
Отдали сами — властно — в руки
Тем, кто не может,
тех, кто мог.
Чтоб завязалась счастья завязь,
Они — в сознаньи вещих прав, -
Себе внушили веру в Зависть,
Ей смело руки развязав.
В деревне только лишь...
Конечно!
Что ж в город хлынула волна?
Потоп!
Ах, где им знать, сердечным,
Что всё вокруг — одна страна.
Что в ней — не в тюрьмах,
в славе, в силе,
Они — войдя в азарт борьбы,
Спокойно сами предрешили
Извивы собственной судьбы.
Кто б встал за них — от них же зная,
Что совесть гибкой быть должна.
Живой страны душа живая
Молчала в обмороке сна.
Не от побед бывают беды,
От поражений... Мысль проста.
Но их бедой была победа. -
За ней открылась — пустота.

Скучать? А какая причина?
Ведь счастье! Беречь научись.
И — глупо. Скучают мужчины,
На женщинах держится жизнь.

... Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год -
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони — всё скачут и скачут.
А избы — горят и горят.

Когда устаю, — начинаю жалеть я
О том, что рожден и живу в лихолетье,
Что годы растрачены на постиженье
Того, что должно быть понятно с рожденья.
А если б со мной не случилось такое,
Я смог бы, наверно, постигнуть другое, -
Что более вечно и более ценно,
Что скрыто от глаз, но всегда несомненно.

Мне без тебя так трудно жить,
А ты — ты дразнишь и тревожишь.
Ты мне не можешь заменить
Весь мир…
А кажется, что можешь.
Есть в мире у меня свое:
Дела, успехи и напасти.
Мне лишь тебя недостает
Для полного людского счастья.
Мне без тебя так трудно жить:
Все — неуютно, все — тревожит…
Ты мир не можешь заменить.
Но ведь и он тебя — не может.

Старинная песня.
Ей тысяча лет:
Он любит её,
А она его — нет. Столетья сменяются,
Вьюги метут,
Различными думами
Люди живут. Но так же упрямо
Во все времена
Его почему-то
Не любит она.

Не надо, мой милый, не сетуй
На то, что так быстро ушла.
Нежданная женщина эта
Дала тебе всё что смогла.
Ты долго тоскуешь на свете,
А всё же ещё не постиг,
Что молнии долго не светят,
Лишь вспыхивают на миг.

В наши трудные времена
Человеку нужна жена,
Нерушимый уютный дом,
Чтоб от грязи укрыться в нём.
Прочный труд, и зелёный сад,
И детей доверчивый взгляд,
Вера робкая в их пути,
И душа, чтоб в неё уйти.
В наши подлые времена
Человеку совесть нужна,
Мысли те, что в делах ни к чему,
Друг, чтоб их доверять ему.
Чтоб в неделю хоть час один
Быть свободным и молодым.
Солнце, воздух, вода, еда -
Всё, что нужно всем и всегда.
И тогда уже может он
Дожидаться иных времён.

Наивность!
Хватит умиленья!
Она совсем не благодать.
Наивность может быть от лени,
От нежеланья понимать. От равнодушия к потерям.
К любви... А это тоже лень.
Куда спокойней раз поверить,
Чем жить и мыслить каждый день. Так бойтесь тех, в ком дух железный,
Кто преградил сомненьям путь.
В чьем сердце страх увидеть бездну
Сильней, чем страх в нее шагнуть.
Таким ничто печальный опыт.
Их лозунг — «вера, как гранит!»
Такой весь мир в крови утопит,
Но только цельность сохранит.
Он духом нищ, но в нем — идея,
Высокий долг вести вперед.
Ведет!
Не может... Не умеет...
Куда — не знает... Но ведёт.
Он даже сам не различает,
Где в нем корысть, а где — любовь.
Пусть так.
Но это не смягчает.

Они — в истоке всех несчастий
Своих и наших... Грех не мал.
Но — не сужу...
Я сам причастен.
Я это тоже одобрял.
Всё одобрял: крутые меры,
Любовь к борьбе и строгий дух. -
За дружбы свет,
за пламя Веры, -
Которой не было вокруг.
Прости меня, прости, Отчизна,
Что я не там тебя искал.
Когда их выперло из жизни,
Я только думать привыкал.
Немного было мне известно,
Но всё ж казалось — я постиг.
Их выпирали так нечестно,
Что было ясно — честность в них.
За ними виделись мне грозы,
Любовь... И где тут видеть мне
За их бедой — другие слезы,
Те, что отлились всей стране.
Пред их судьбой я не виновен.
Я ею жил, о ней — кричал.
А вот об этой — главной — крови
Всегда молчал. Ее — прощал.
За тех юнцов я всей душою
Болел... В их шкуру телом влез.
А эта кровь была чужою,
И мне дороже был прогресс.
Гнев на себя — он не напрасен.
Я шел на ложные огни.
А впрочем, что ж тут? Выбор ясен.
Хотя б взглянуть на наши дни:
У тех трагедии, удары,
Судьба... Мужик не так богат:
Причин — не ищет. Мемуаров -
Не пишет... Выжил — ну и рад.
Грех — кровь пролить из веры в чудо.
А кровь чужую — грех вдвойне.
А я молчал...
Но впредь — не буду:
Пока молчу — та кровь на мне.

Каждый момент есть момент современности и момент вечности. Задача художника открыть в современности этот момент вечности.

Выбор — веку под стать.
Никуда тут не скрыться:
Драться — зло насаждать.
Сдаться — в зле раствориться.

Все для тебя. Гордись, отчизна.
Пойми, прости им эту прыть:
Идиотизм крестьянской жизни
Хотелось им искоренить.
Покончить силой — с древней властью
Вещей — чтоб выделить свою.
И с ней вести дорогой к счастью
Колонны в сомкнутом строю. Им все мешало: снег и ветер,
Законы, разум, смех, весна,
Своя же совесть... Всё на свете.
Со всем на свете шла война.
Им ведом был — одним в России -
Счастливых дней чертеж простой.
Всей жизни план...
Но жизнь — стихия.
Срывала план. Ломала строй.
Рвалась из рук. Шла вкривь. Болела.
Но лозунг тот же был: «Даешь!»...
Ножами по живому телу
Они чертили свой чертеж.
Хоть на песке — а строя зданье.
Кто смел — тот прав.
Им неспроста
Казалось мелким состраданье.
Изменой долгу — доброта. Не зря привыкли — в ожиданье
Своей несбывшейся судьбы
Считать
на верность испытаньем
Жестокость классовой борьбы. Борьба!
Они обожествляли
Её с утра и дотемна.
И друг на друга натравляли
Людей — чтоб только шла она.
И жизнь губили, разрушая
Словами — связи естества.
Их обступила мгла пустая.
Тем тверже верили — в слова.
Пока ценой больших усилий,
Устав от крови и забот,
Пришли к победе...
Победили. -
Самих себя и весь народ.

Стиль — это мужество. В правде себе признаваться!
Всё потерять, но иллюзиям не предаваться -
Кем бы ни стать — ощущать себя только собою,
Даже пускай твоя жизнь оказалась пустою,
Даже пускай в тебе сердца теперь уже мало...
Правда конца — это тоже возможность начала.
Кто осознал пораженье, — того не разбили... Самое страшное — это инерция стиля.

Не с тем Господь нас в этот мир направил,
Чтоб мы прошли, ничем не дорожа.
Нет, пусть тут грязь, пускай соблазна много,
Здесь и Любви бывает торжество.
И только здесь дано постичь нам Бога
И заслужить прощение Его.

Наивность взрослых — власть стихии.
Со здравым смыслом — нервный бой.
Прости меня. Прости, Россия,
За всё, что сделали с тобой.
За вдохновенные насилья,
За хитромудрых дураков.
За тех юнцов, что жить учили
Разумных, взрослых мужиков.
Учили зло, боясь провала.
При всех учили — днем с огнем.
По-агитаторски — словами.
И по-отечески — ремнем. Во имя блага и свершенья
Надежд несбыточных Земли.
Во имя веры в положенья
Трех скучных книжек, что прочли. Наивность? Может быть.
А, впрочем,
При чем тут качества ума?
Они наивны были очень, -
Врываясь с грохотом в дома.
Когда неслись, как злые ливни,
Врагам возможным смертью мстя,
Вполне наивны.
Так наивны,
Как немцы — десять лет спустя. Да, там, на снежном новосельи,
Где в степь состав сгружал конвой.
Где с редким мужеством
терпели -
И детский плач, и женский вой.

Не изойти любовью, а любить
Не наслаждаться жизнью — просто жить
Я не люблю безмерные слова
Все выдумки не стоят естества
Любить нельзя сильнее, чем любить,
А больше жизни — и не может быть
А смысл безмерных слов, пожалуй, в том
Чтоб скрыть бессилье в чем-нибудь простом

Пусть с каждым днём тебе труднее
И сам ты плох, и всё — не так,
Никто тебя не пожалеет,
Когда прочтёт о том в стихах. Как жить на свете ни мешали б,
Как дни бы ни были трудны,
Чужие жалобы смешны:
Поэзия — не книга жалоб.