Н. Скоффер – цитаты и высказывания

В старом скрипучем доме жил в Бервикшире Томми,
Где на холмах зеленых вереск душистый цвёл.
Нянькиным глупым сказкам с детства не верил Томми,
Верил в ситкомы Томми, в «Рэйнджерс» и рок-н-ролл.
Томми не верил в сказки, Томми поехал в Глазго,
В пахнущий травкой кампус, чтобы шальной весной
Клясться в любви до гроба нежным зеленым глазкам
И через год с коляской в парке гулять с женой.
Вновь поселился Томми в старом отцовском доме,
Осень прошла в заботах, следом за ней зима,
А тихой майской ночью песню услышал Томми
И убежал в истоме из дому прочь, к холмам.
Весело ржали кони, вереск звенел на склоне,
Эльфы смеялись: «Томми! Томми, станцуем рил!»
Нянькиных глупых сказок Томми, увы, не вспомнил,
Он ничего не понял, он в хоровод вступил.
В залах, что под холмами, ярко горело пламя,
Ритм отбивали ноги, в сердце стучала кровь.
Сын и жена казались Томми смешными снами
Только к рассвету память к Томми вернулась вновь.
Эльфы, смеясь, как дети, вывели на рассвете
Из золотых чертогов, из колдовского сна.
Томми в лицо ударил пыльный горячий ветер,
Мчащийся по планете там, где прошла война.
Плачь на руинах, Томми, плачь о погибшем доме,
Те, кто тебе был дорог, твой не услышат крик.
Всё, что тебе осталось, — нянькины сказки помнить,
Плачь на руинах, Томми, глупый смешной старик.

Когда в твое сердце инфаркт постучит, как таран,
И тактично напомнит: парень, осталось немного!
Вспоминаешь про бога. И лезешь за богом в чулан.
Потому что помнишь, как сам убирал туда,
После смерти бабушки, всякие древние штучки:
Пачку писем с войны, бинокль, патефон без ручки -
Всё, что выбросить жалко, хоть, в сущности, ерунда.
Значит, он тоже там, старомодный бабушкин бог -
Строгий, бдительный Бог с бородою седой и длинной.
Входишь в чулан, а там одна паутина, и на полу в пыли отпечатки ног.
Что за дела? А потом вспоминаешь, как Бога в чулане уже находил средь сора -
Ты был в запое, поскольку тебе было сорок,
Ровно по той же причине ты был дурак.
Ну и куда он пропал?
Ни в карманах, ни за подкладкой, Нету его, проверяешь в душе все складки,
Нету. выходит, что Бога ты потерял.
Не потерял — а бросил осенним днём, Бога и пару слёз на могилу брата.
Перед глазами небритый чучмек с лопатой, В ухе — бубнящий поп (ему явно влом).
Значит, искать самому, — так подводишь итог, где-то же должен быть (это знаешь точно),
Про которого ты не будешь писать со строчной -
Бог.

Владимир Путин еще не совсем старик,
Он ходит на лыжах, в реке купается летом.
Владимир Путин не пишет стихов и книг,
От школьников мира спасибо ему за это. Владимир Путин всегда неброско одет,
И гаджетов у него не сказать, чтоб много,
Владимир Путин не жалует интернет
И время не тратит на записи в микроблогах. Владимир Путин слабостей не признаёт,
Ему недосуг умиляться среди берёзок.
Последние тридцать лет он в тайге живёт
И знать не знает про всяких питерских тёзок.

Дьявол* явился во славе,
Он был элегантен и страшен, пах серой
И немного бумагой
И краской зеленой
И медью.
Он вручил мне тяжелое зеркало в бронзовой раме,
Он сказал мне: «Смотри!»
Я его не просил ни о чем,
Но обидеть отказом такого дарителя глупо.
Я прикинулся, что не заметил
Этикетку «ИКЕА», и повесил подарок на стену.
Гость исчез.
Я проветривал комнату долго,
По молекуле в дом запуская привычную копоть.
А потом я уставился в зеркало,
Повернувшись спиною к востоку,
Северу, югу и западу,
Как дом, стоящий на Полюсе,
Только наоборот.
И я видел весь мир,
Отраженный, конечно — но это ведь тоже немало.
И я видел прекраснейших женщин,
И опрятных послушных детей,
И дворцы,
И машины, дороже дворцов,
Я смотрел и не мог оторваться.
Я открыл, что умею не спать,
А еду приносила соседка,
Да, я видел (от зеркала скрыться нельзя),
Что соседка ворует тихонько мое серебро,
Но она так искусно готовила пиццу,
К тому же
Толку в том серебре?
Ведь я видел,
Как прекрасные женщины убивали послушных детей,
Как горели дворцы,
Как машины, дороже дворцов, превращались в шары в кегельбане.
Я смотрел и не мог оторваться.
Это было бы страшно,
Но я без сомнения знал,
Что у этих людей сердце справа -
Это значит, что всё не всерьез. Всё игра.
Смерти нет.
Есть лишь ьтремС.

Ах, Незнайка, зачем свой талант зарываете в глину?
Мир без Ваших стихов замолчал, как немое кино.
Плюньте на злопыхателей, шепчущих гадости в спину -
Вам банально завидуют, им так писать не дано. Нынче каждый второй (и всерьез, а не ради прикола)
Взялся вирши строчить и выкладывать их в Интернет.
Покажите им всем, как работает старая школа,
Как сплетаются палка с селедкой в изящный сонет. Как ружье, что висело на стенке с начала спектакля,
Разрядитесь строкой, передайте планете привет.
Бросьте в эту толпу эпигонов бессмертное: «Рвакля!»
И они никогда не придумают рифму в ответ.

Ноябрь приходит рассказывать мне о смерти,
Я не жду от него другого,
Приняв во внимание, что
Он рожден в ночь Самайна,
И пыльные кельтские черти
В его честь наполняют стаканы
Холодным дождем.
Ноябрь лезет в душу при всяком удобном случае,
Копается в темных углах,
Выволакивает на свет
Первобытные злые мысли
На лапах паучьих,
От которых бы откреститься, но
Настроения нет.
Ноябрь подменяет волю прокрастинацией,
Это модное нынче слово
Тоже придумал он.
Весь ноябрь думаешь:
«Надо собраться и...»
Но даже стихи получаются
Незако...

Если б Россия имела другой бюджет,
Я бы пошел бы служить ей с мечом в руке.
Я бы провел восемнадцать бездумных лет
На стратегически значимом островке.
Выйдя на пенсию, я бы открыл кабак
В тысяче миль от гламурных столичных драм,
Я бы бесплатно поил отставных вояк
И каждый вечер там надирался сам.
Жил бы беспечно и радостно — хорошо!
Только грустил бы все чаще на склоне лет,
Что без раздумий в юристы бы я пошел,
Если б Россия имела другой бюджет.