Маркиз де Сад – цитаты и высказывания

И, на мой взгляд, возможность надругаться над природой — вот самая большая и сладкая мечта для человека.

Порок рождается от пресыщения, и среди греха рождается преступление.

Злословие всегда идет рука об руку с клеветой.

Нет на свете зверства, которое не было бы кем-нибудь обожествлено, и нет добродетели, которая не была бы кем-нибудь заклеймена.

Я никогда не испытывал страха перед небытием, я вижу пустоту, но утешающую и непретенциозную; все прочие теории опираются на гордыню, и только в этой одной есть рассудок. Кроме того, основание всего вовсе не ужасно и не абсолютно, это — просто небытие.

Только человек несправедливый или одурманенный предрассудками может обвинить девушку в том, что она была влюблена в другого, прежде чем познакомилась с тем, кто станет ей мужем. Я более уверен в добродетели женщины, познавшей зло и раскаявшейся в нем, нежели в добродетели женщины, которой совершенно не в чем себя упрекнуть в своей добрачной жизни. Первая видела бездну и постарается избежать нового в нее падения, вторая же, думая, что путь в пропасть
усеян розами, смело в нее бросается.

Если преступление обладает утонченностью, присущей добродетели, то не выглядит ли оно порой даже высоким и, в какой-то степени, величественными, превосходя в привлекательности изнеженную и унылую добродетель?

Если действует материя, если Природа сама, за счет собственной энергии, способна создавать, производить, сохранять, поддерживать… то для чего искать какую-то постороннюю силу?

Чтение этих книг убедило меня, что законы нравственности являются относительными, обусловлены географическим положением и социальным устройством.

Вы хотите, чтоб в комнате не было мух? Так уберите же оттуда сахар, их привлекающий! Вы хотите, чтобы во Франции не было бедных? Не подавайте милостыни, а главное — закройте свои богадельни. И тогда человек, рожденный в нищете, лишившись опасных источников существования, соберет все свое мужество, все полученные от природы способности, чтобы подняться из положения, в котором был рожден.

Не существует ни одного живущего человека, которому не захотелось бы сыграть деспота, если он обладает твердым характером.

Люди, вкусившие свободу, станут мудрее, они тотчас ощутят, как несправедливо презирать тех, кто живет в согласии с требованиями природы.

Требовать от неодинаковых людей подчинения одинаковым законам — вопиющая несправедливость.

Бедняги влюбленные с вашими несбыточными мечтами!... Грезы утешают вас, что ж, и это немало.

От кокетки можно защититься, от тайной распутницы — никогда.

Если уничтожить все живые существа, то воздух от этого не станет менее чистым, звезды не потускнеют и движение вселенной не станет менее точным.

Доверьтесь восхитительному голосу страстей — и он непременно приведет вас к счастью.

Эта ничтожная вера настолько чужда возвышенным идеям, что ни один художник не в состоянии использовать ее символы в воздвигаемых им памятниках даже в самом Риме. Большинство украшений папских дворцов заимствованы из язычества. Так что, пока существует этот мир, только язычество будет вдохновлять великих людей.

Честные люди никогда не могут поверить в зло, которое они сами сотворить не способны; вот почему первый попавшийся мошенник с лёгкостью обводит их вокруг пальца и вот почему столь просто, но столь унизительно обманывать их.

Было бы в высшей степени непоследовательно наказывать того, кто поносит или презирает вероисповедание или культ, главенство которого не может быть доказано. Поступать так — значит выказывать пристрастие и, следовательно, нарушать равенство, основной закон нового государственного устройства.

Да, сограждане, религия несовместима со свободой — уж это вы почувствовали.

Тирания и религиозные предрассудки были взращены в одной и той же колыбели, они в равной мере дети фанатизма, им равно служили и эти бесполезные создания, которые известны всем как священники, и монарх на троне: имея общую основу, они неизбежно будут защищать друг друга.

Довольно полагать религию полезной для рода человеческого. Примите хорошие законы — и вы прекрасно без неё обойдётесь.

Внимательное изучение религии откроет каждому, что нечестивость, которой она наполнена, исходит частично из дикости и наивности евреев и частично из безразличия и безалаберности язычников. Вместо того, чтобы перенять все хорошее, что было у древних народов, христиане, судя по всему, создали свою доктрину из смеси встречавшихся повсюду пороков.

Теизм ваш не раз содействовал преступлениям, предотвратить же не сумел ни одного.

Поверьте мне, граждане, человек, которого не останавливает меч правосудия, вряд ли испугается нравственных страданий от угрозы адских мук, над коими он посмеивается с раннего детства. Словом, ваша религия послужила причиной множества преступлений, однако она ни разу не предотвратила ни одного.

Акт обладания неприменим к существу свободному; безраздельно владеть женщиной столь же несправедливо, как владеть рабами; никогда не следует забывать — все люди рождены свободными и равноправными и сильный пол не имеет законного права на захват неограниченной власти над слабым.

Честные люди никогда не подозревают ничего дурного, ибо сами не способны совершить зло, именно поэтому их без труда одурачивает первый встречный мошенник. Обманывать их необыкновенно легко и крайне недостойно, наглый плут, преуспевающий в этом занятии, лишь унижает себя, ничуть не прибавляя к собственной порочной славе.

Вот она, цена намерениям смертных – именно в момент, когда они строят планы будущих своих забав, приходит безжалостная смерть и перерезает нить дней их. Они живут, ничуть не заботясь о роковом сем миге, живут так, словно им назначено существование вечное, и исчезают в темном круговороте беспредельности, ничего не ведая об ожидающей их там участи.

Право же, это сущий абсурд, когда сразу после того, как девочку отнимают от груди, она обязана превратиться в жертву родительской воли, чтобы оставаться таковой до самой смерти. В наш век, озабоченный правами человека и всяческими свободами, девушки не должны считаться рабынями своих семей, когда ясно, что родительская власть над ними весьма иллюзорна. И спросим же совета у Природы по этому поводу, и пусть послужат нам примером животные, чьи законы находятся в полном согласии с ней. Разве родительские обязанности у зверей распространяются сверх удовлетворения главных физических потребностей детенышей? Разве каждый зверь не располагает той же свободой, теми же правами, какими пользуются его родители? Заботятся ли о звереныше его родители, едва он научится ходить и самостоятельно кормиться? Да и сам детеныш —
считает ли он себя обязанным тем, кто дал ему жизнь? Нет, конечно. Но по какому праву на человеческих детей накладываются иные обязанности? И что, кроме отцовской жадности и честолюбия, лежит в основе этих обязанностей? Итак, я спрашиваю: справедливо ли юную девушку, начинающую чувствовать и размышлять, подвергать таким ограничениям? Не предрассудок ли самолично кует эти цепи? Есть ли что-нибудь нелепее, чем девушка пятнадцати-шестнадцати лет, вынужденная подавлять желания, которые сжигают ее? Она должна дожидаться в худших, чем адские, мучениях, пока родителям, виновным в ее несчастной юности, вздумается принести в жертву и ее зрелые годы — отдать дочь против ее воли нелюбимому или ненавистному супругу, руководствуясь своим вероломным корыстолюбием?

Не верьте холодным скучным моралистам, усердно запугивающим вас страстями, — только с помощью чувств природа подталкивает человека к уготовленному ему пути.

Все лгут!

Никогда всемогущие небеса не снизойдут до сочувствия к чьей бы то ни было заднице.

Надеюсь, нашим законодателям достанет мудрости и осмотрительности не выпускать законов о жестоких расправах за безделицы, связанные исключительно с особенностями нашей телесной организации, ибо те, кто им привержен, виновны ничуть не более тех, кого природа сотворила уродливыми.

Я, вполне естественно, заинтересован в том, чтобы существовало законное право для всех форм сексуального поведения, к которым я сам склонен и которые определяются природным импульсами.

Это ново, потому что я представляю порок торжествующим, а добродетель — его жертвой, подверженной всем формам унижения и жестокости, но наделенной единственно чувствительной душой, чтобы противостоять этим опасностям.

Твой голос становится фальшивым, когда ты говоришь от имени Природы, будто бы не следует делать другим то, чего ты не хочешь, чтобы другие делали тебе — такую вещь могут говорить только люди, причём слабые люди.

Вместо того, чтобы утомлять детские органы восприятия глупой набожностью, прививайте детям возвышенные социальные нормы, вместо того, чтобы учить их пустопорожним молитвам, которые к шестнадцати годам они благополучно забывают, объясните им их обязанности перед обществом. Научите их любить добродетели, о которых вы едва упоминали в прежние времена, но которых вполне достаточно для личного счастья, без всяких ваших религиозных баек. Заставьте их почувствовать, что счастье состоит в том, чтобы помочь другим вкусить такой успех в жизни, о каком мы сами мечтаем. Если вы перепоручите эти истины христианским химерам, как вы имели глупость делать раньше, то ученики ваши, почувствовав слабость фундамента, опрокинут все величественное здание и станут преступниками просто потому, что низвергнутая ими религия запрещает им быть преступниками. С другой стороны, если вы заставите их почувствовать необходимость добродетели исключительно потому, что от нее зависит их собственное счастье, то они станут честными людьми из эгоизма, поскольку этот закон, управляющий поведением людей, всегда будет самым надежным и разумным. Так что давайте тщательно следить, чтобы в светское образование не подмешивали религиозные измышления. Никогда не забывайте, что мы хотим сформировать свободных людей, а не жалких идолопоклонников.

Поведение, предосудительное в глазах народа порабощенного, перестанет казаться таковым в глазах народа освобожденного.

Под покровом тайны с лихвой доберем то, чего мы лишены, целомудренно держась на людях.