Мадс Миккельсен – цитаты и высказывания

В какой-то момент мне предложили не просто скакать на заднем плане каких-то постановок, а по-настоящему учиться танцевать, поскольку у меня обнаружились какие-то способности. Я подумал: «Балет! Отлично! Куча девчонок и минимум парней c традиционной сексуальной ориентацией! Пожалуй, этим стоит заняться».

— Вы восприняли всерьёз то, что вас назвали самым сексуальным мужчиной Дании?
— Я воспринял это очень серьёзно, когда это случилось. Это было 14 лет назад. Я всё ещё могу вытащить журнал из ящика и сказать: «Дорогая, ты осознаёшь, за кем ты замужем? За тем, кто 14 лет назад был самым сексуальным мужчиной».

Если ты веришь в Тора или Одина, люди умрут со смеху. Но с верой в парня, который превращал воду в вино и ходил по воде, похоже, все в порядке.

Думаю, ещё с детских лет мы помним все эти маленькие слухи, которые просто убивали вас. Потому что они был ложью. Но чем больше вы говорили, что это неправда, тем больше люди верили в то, что они правда. <...> Я помню само чувство [которое они вызывали]: это всё было так несправедливо, так нечестно... Я помню это чувство". <...> Полагаю, каждому из нас легко представить себя в ситуации, когда вас обвиняют в чём-то столь же ужасном [как героя «Охоты»]. Вы не делали этого, но вы не знаете, как сказать об этом людям. Вы можете говорить: «Я не делал этого», можете смеяться или кричать, можете делать что угодно, но люди всё равно будут смотреть на вас так: «Ага, конечно». И это трудно.

У меня есть четко сформулированный принцип. Я всегда стараюсь найти что-то хорошее в плохих парнях, и наоборот — недостатки у хороших. Потому не уверен, что существует чистое зло или добро. В каждом из нас — и то, и другое.

— Что пугает вас?
— Я не люблю длинные очереди в туалет после того, как выпью четыре стакана пива.

Иногда мы неправильно понимаем, на что способен кинематограф. Впихиваем в фильмы целые книжки, где люди три часа разговаривают — ну куда это годится? Не стоит забывать, что даже один кадр, одна деталь способна рассказать историю, если сделать на ней должный акцент.

Я задаю миллион вопросов, и я настаиваю на ответах.

Он чувствителен, но по-другому, он любит все прекрасное — искусство, еду, людей. А все банальное он бы предпочел убить или не замечать. Нельзя сказать, что он полон ненависти, но также нельзя сказать, что он полон любви или зла. Он видит красоту жизни на пороге смерти. Так что, с его точки зрения, это не грубость, а всего лишь другая перспектива.

Мы можем спросить себя, почему мы придумали Бога, а через десять минут придумали Сатану. Почему? Потому что он нам нужен, есть нечто захватывающее в наличии обратной стороны медали.

Я отношусь к своей работе чрезвычайно серьезно. Когда я делаю что-то, я должен делать это хорошо. Все должно быть правильно. Я не амбициозен, касательно карьеры, но я амбициозен в каждой работе. Я могу очень раздражать тех, кто работает со мной. Никаких компромиссов. Скажем так: компромиссы из ада.

— Что вам нравится в Ганнибале?
— То, как он одевается. Эти вещи я бы никогда не надел, поэтому мне интересно приходить утром в одежде от «Адидас» и переодеваться в его костюмы.

Я однажды обнаружил себя в журнале, который купила моя дочь, когда ей было 12. Там был Орландо Блум. И вот неожиданно там появляется фото её отца и у неё была реакция: «Фу! Что это?» Это кажется немного неправильным.

Первую девушку, которая разбила мое сердце, звали Тина. Она была на пару классов старше меня. Мы повстречались в течение нескольких месяцев. Потом вдруг она потеряла ко мне интерес. Разве это не душераздирающе? Я был самым маленьким ребенком в школе, забавным парнем. Поэтому она встречалась со мной некоторое время, вот как это было.