Галина Щербакова – цитаты и высказывания

Их школьный врач – большая оптимистка. После разговора с ней ощущаешь радость обладания двумя (а не одной) ногами, умением откусывать и пережёвывать, испытываешь благодарность к грудной клетке, что она крепкая, костяная.

Каждому человеку в жизни, в сущности, нужен всего один учитель... Настоящий. Остальных можно стерпеть...

Отсутствие разочарований — залог успеха.

"... У меня не получились страусы, и косточки у авокадо оказались слишком большими", — печально признался Бог, очутившись по случаю на Земле.

— Если бы у тебя была несчастливая любовь, каким бы тебе тогда показался мир?
— А я бы просто не жила!

Симпатии отдаются не самым умным и не самым сильным, а тем, кто в данный момент эмоционально убедительнее.

Есть хотя бы что-то, на что можно положиться у нас с полной уверенностью?

— ... Эта атавистическая манера следовать сердцу, — говаривал, бывало, Танин друг. — Ну скажи, к чему это приводит, кроме неприятностей? Импульсы, рефлексы, порывы... Красная цена всему — пятак. Ну, и не отрицаю, не отрицаю влечение. Например, я к тебе влекусь... Но хорош бы я был, если бы не контролировал себя логикой, здравым смыслом.

Сколько в ее глазах плескалось женского неприятия, что думалось: это в каждой женщине, независимо от возраста, сидит вечное — увидеть «уши Каренина».

Молодежь во все времена одинаковая. А первый признак старости — брюзжание на её счёт.

– Юль! – крикнул он и почувствовал кровь во рту. И закрыл рот ладонью, чтобы она не увидела и не испугалась. Она подбежала, смеясь:
– Что ты делаешь в газоне?
– Стою, – сказал он и упал ей на руки.
А со всех сторон к ним бежали люди… Как близко они, оказывается, были…

— Она тебе совсем не нравится?
— Алёна? Нравится. Как все большое. Останкинская башня. Слон. Панелевоз. МГУ.
— Ты ей нравишься.
— Знаешь, я заметил что-то такое...
— Ну что? Что?
— Она меня домой провожает...
— Ты серьёзно?
— Идет рядом, как конвоир.
— И что?
— Я не умею разговаривать с неживой природой.

Любовь, любовь... Ха! Сколько обожженных ею, казалось бы, сообрази и остерегись, а всё равно летят на огонь как сумасшедшие. Девочки и мальчики... Комсомолки и комсомольцы... Рабочие, студенты и колхозники... Дураки и дурочки... Пусть летят... Она больше не полетит...

– Бабушка, – сказал Роман, – ты не актриса, ты Васисуалий Лоханкин.

Кто-то из нас двоих слеп... Кто-то один зряч...

Он много об этом думал. О человеческой взрослой душе, абсолютно жестокой и абсолютно неверной. Он пытался представить то время, когда сам станет таким. Станет же, никуда не денется.

Надо было выйти замуж в семнадцать лет, за того мальчика, который катал меня на велосипеде. Он катал и тихонько целовал меня в затылок, думая, что я не чувствую, не замечаю. А я все знала. И мне хотелось умереть на велосипеде — такое это было счастье. А с Мишей это все ушло в слова. В термины. В выяснение сути. Сути чего? Когда тебе за тридцать, кто тебя посадит на велосипед?

У нее свой ум. Она его не очень показывает, потому как знает: люди чужой ум не любят. Они его не считают за таковой, даже если это какой-нибудь гениальный ум, людям собственная голова всегда дороже, даже если это совсем глупая голова с глупым умом, что чаще всего и бывает.

— Есть индивидуальности, — про​бур​чал Сашка.
— Их всё меньше, — сказал Роман. — Очень долго не было ситуации, при которой личность проявляет свой максимум. Войны, например, голода, оледенения…Все живут одинаково, и все становятся похожими друг на друга.
— Ну, ты даёшь! — разозлился Сашка. — Все живут одинаково? Где ты это видел? У одних машины, у других — от получки до получки, одни ничем не гнушаются, другие всю жизнь в трамвае стоят, потому что стесняются си​деть. Одни верят во что-то, другие ни во что не верят…
Роман скривился.
— Нельзя же понимать всё буквально… Во всеобщей одинаковости тоже есть законы роста от нуля до ста, к примеру. Всё, что ты говоришь, сюда укладывается. Просто для того, чтобы стать личностью, надо выйти за эти за​коны.
— И что сделать?
— В том-то и дело, что, когда ищешь, что сделать, это тоже поиски внутри градации. Что, по-твоему, может придумать ординарный человек?

Я ломала себе руки. Потом, естественно, вправляла их обратно. Не та у меня жизнь, чтоб ходить все время с заломленными руками. В конце концов, я ими ем.

Человека надо проверять на долгом отрезке времени, а не на маленьком поступке.

Нет, умирать не легко. Умирать трудно, умирать мучительно, и когда придет ее час — через сто лет — пусть кто-то держит ее за руку или спрячет ее голову под мышку. И тогда ее жизнь не уйдет вся, она перетечет другому. Важно, чтоб кто-то был рядом. Чтоб кто-то подставил утекающей жизни чайник.

Чистой, отделенной от мира любви нет и не может быть.

Недоубитое сильнее живого.

Директриса читала нам мораль — «Вам и не снилось горе» и буравила меня глазами. Танечка говорит, что жизнь — больше любви. А глаза у самой тоскливые, как у больной собаки…

— Ты думаешь я маленькая, трусиха? Ну подожди, не смейся. Мне иногда кажется, я могу вынести всё. Даже умереть, если нужно. — Тебе не нужно. Для такого случая есть я. Я же мужик всё-таки.

– Я просто не понимаю, почему мы должны мучиться? Какой в этом смысл?
– Все влюбленные во все времена мучились. Такая у господа бога хорошая традиция!

— А чувство долга – это прекрасно. Когда вы поженитесь, ты поймешь, как это надежно, как спокойно иметь мужем человека с чувством долга. Для мужчины это первейшая доблесть.
– Чепуха, – резко сказала Юлька. – Я думала над этим. Долгом человека вяжут.
– Глупости, – сказала Таня. – Но даже если принять твои слова за истину, так, наверное, хорошо, что есть нечто, побуждающее человека ухаживать за больным, кормить стариков, беречь детей.
– Только любовь вправе побуждать

– Почему, – подумала она, – всякая чистота выглядит наивной и глуповатой, а цинизм всегда ходит в умниках? Почему доброта почти всегда слабость, а зло кажется неуязвимым?

Жить без любви можно только в двух случаях. Во-первых, если не отдаёшь себе в этом отчёта... Живёшь и живёшь. Так делают большинство, потому что любовь — редкость. Как талант. Как сокровище. Как красота. Во-вторых... Если надо жить во имя больного или беспомощного... Потому что есть вещи выше любви... Например, порядочность...

Она просто не знала слов, которые могли бы что-то объяснить. Ни себе самой, ни этой женщине. От немоты, что ли, но набухал, рос внутри какой-то полный шар, он давил ей на рёбра, и казалось, рёбра уже начали потрескивать, готовые разорваться. И она сдерживала дыхание, потому что ему совсем не было места, а потом шар внутри вырос и лопнул.

Ну любишь себя — люби. Других зачем ненавидеть?

Когда что-то множится на десять тысяч желаний, нельзя наверняка знать, что из этого получится.

Удивительная способность у сына — читать её «неопубликованные мысли».

Живи в жизни.

Есть ситуации, когда помогает только скальпель.

Не страдай о театре. Ты бы всё равно не смогла всю жизнь говорить чужие слова...

Большая любовь приходит на чистое место, не захватанное разными руками. Любовь брезглива.

Они садились на кафельные берега бассейна и пропадали. Люди становились природой и совершенно не имело значение их человеческое количество.

Гемоглобин был у неё низким: для того, чтобы умереть — много, а чтобы жить — мало.