Елена Лобанова – цитаты и высказывания

Женская внутренняя борьба, это — чаще всего, попытка обмануть себя так, чтобы обман был не слишком заметен. В таких сражениях в ход идут самые суровые методы. Например, такие, как подмена понятий на словесном уровне.

От незнания можно испортить всё, что угодно.

Терпение — вещь вознаграждаемая.

— Мариночка! Ты же жизни не видишь за своими книжками! — говорит мама проникновенным голосом. Примерно третий раз за последнюю неделю и примерно три тысячи триста третий — за всю мою жизнь.

Мы все еще дети — вот что внушает нам ночное безмолвие, снисходительно позволяя предаваться вполне по-детски бессмысленным мечтам.

Ночи нет никакого дела до наших идей, планов и прогнозов. Ночь возвращает человека в его истинное состояние — в образ робкого гостя, с трепетом ступающего на порог неведомого будущего.

Мужчины никогда не упустят возможность слегка посоперничать и произвести впечатление на девиц, даже если девицы — сестры или чужие невесты.

Вот уж в чем женщины редко отказывают, так это в помощи.

Я искренне восхищаюсь женщинами без комплексов. По-моему, они очищают и тонизируют воздух, как гроза!

А иногда я мысленно веду некий как бы антидневник. Рисую в воображении картины того, что уже опоздало случиться в моей жизни.

Потому что отличник — это, по сути, человек в ловушке.

Все знают, что женская истерика — это сила. Но есть сила еще более могучая. Это — тихий плач. Без завываний, без заламывания рук и битья головой об стену. Так могут плакать только искренне страдающие старики и дети. Ну, и еще женщины, которые вдруг перестали себя обманывать — перестали рассказывать себе, что сказка возможна. Что можно не замечать очевидного, делать вид, что понятия не имеешь, чем все это кончится. Любовь не умерла, а вот мечта… Мечта тихо скончалась от удара по ребрам.

Нэрнис понял, как выглядит Совесть. Это — тощая костлявая дева с косой. Только она не настолько милосердна, как Смерть. Она не стремится дать облегчение и вечный покой. Она заставляет жить и мучиться. А Похмельная Совесть страшна вдвойне. Эта малоприятная дама бьет по голове молотком изнутри и нагло именует себя «внутренним голосом».

Есть два типа людей, с которыми лучше не связываться — страдающие жалобщики и состоятельные крохоборы. Первые заставят тебя возненавидеть весь мир, вторые — заплатить за воздух, которым они дышат.

Женщины вполне могут плакать как им надо. Если рыдания недостаточно громкие и жалобные, то стоит только вспомнить свежую обиду, недавнее несчастье, и сила истерики будет немедленно удвоена.

Наглость — второе счастье. Первое, это — когда за неё по ушам не надавали.

Любая женщина, возводя на пьедестал несравненности и недосягаемости свой идеал, прилагает все усилия, чтобы Идеал случайно с этого пьедестала не упал. Или не убежал. Если Идеал пьян, облит вином и помоями, грязен и связан, чтобы не буянил, то его следует переодеть, причесать, положить на пьедестал, если он пока стоять не может, и связать покрепче. Чистый и несвязанный Идеал обычно сопротивляется.

Когда Большой Любви не светят Большие Перспективы, вполне можно обойтись мелочами. Точнее, собирать мелочи как ценную коллекцию. Там — слово, здесь — взгляд, пара прикосновений. Так вполне можно набрать вполне приличный сундук воспоминаний, и потом его до бесконечности перебирать и ворошить.

Все воительницы, в конечном счете, мечтают о большой и прекрасной любви и грезят о том, чтобы некий рыцарь носил их на руках. Они в душе нежные и хрупкие. Это для них нормально — представлять, как от одного их удара грозный воин летит спиной вперед, сшибая мебель, и считать себя при этом изящными.

Нельзя предавать женщин. Они мстительные и буйные в своей мести.

Образное воображение — это лучшее свойство ума. Именно оно способствует свежему, незамутненному мышлению.

Когда приходит неприятельская армия, после боя воинов обычно хоронят. Вполне разумно похоронить воинов неприятельской армии до боя. А стоя — еще и компактнее.

— Даэрос, это же, прости, Создатель, бред какой-то…
— Создатель простит, непременно простит. Ради дела.

В конце концов, за удовольствия надо платить.

Самое лучшее противоядие — не дать выпить яд.

Такого телегой не переедешь и табуном не затопчешь — сбежит, потом вернётся и сделает гадость.

Она, Совесть, просыпается и начинает всячески докучать. Тычет своим костлявым пальцем по несколько раз в каждую ошибку, раз за разом воскрешает сцены позорного поведения, недостойных манер или всяческого их отсутствия. Хочется переложить на кого-нибудь часть вины, а — не на кого.

Маленький секрет: лжецы и клятвопреступники сами обманываются чаще других. И еще: жизнь у них такая нервная! Ну, чем не Проклятие?

Я отдал бы власть и брату и любому желающему. Вот только желать её может лишь исключительный простак, не видящий дальше своего носа. Таким болванам отдавать власть — вредно. А я люблю и ценю большинство моих подданных.

Он только с виду такой смирный, а смирные, если испугаются, очень быстро умеют бегать.

Она смотрела на жизнь гораздо проще, как ребенок, который пока вообще не понимает в чем ценность жизни. В молодости кошмары начинают мучить с некоторым запозданием, так что ей до них было пока далеко.

Люди — бесстрашные и отчаянные существа.

Старый стражник был опытен и знал, что лучшее утешение для человека, это — обещание кары на головы всех его врагов.

Не боится тот, кто убегает.

Все-таки женщины на корабле — зло. Но на суше… Какая суша без них обойдется? И кому нужна, вообще, суша без женщин?

Дитя юное и самоуверенное, последнее слово попытается оставить за собой.

Судьба, не сомневалась я, должна сама все устроить — и чтобы безо всяких сомнений, без страха и упрека, без сучка и задоринки! Что-то вроде принца на белом коне, и желательно с гитарой.

Любовь не только — зла, но ещё и может с него, со зла, начинаться.

Говорят, что кровь от любви бурлит. Первое время, конечно, бурлит. Особенно, когда любимый обнимает за бедра, временами тыкается головой в живот и что-то бормочет во сне. Но потом-то ноги затекают так, что никакое бурление не ощущается. Совсем наоборот — пятки леденеют и приобретают подозрительный синюшный цвет.