Джонатан Франзен – цитаты и высказывания

Дети прелестны. <...> Дети всегда были смыслом жизни. Ты влюбляешься, рожаешь детей, потом они вырастают, влюбляются и размножаются. Это и было всегда целью жизни. Беременность. Новая жизнь.

Идея, лишенная всякой ценности, ничуть не лучше идиотских фантазий.

Она чувствовала себя отвергнутой и одинокой. Он впервые ощутил нечто вроде холодности, исходящей от Лалиты, и испугался. То, чего он никогда не мог понять в мужчинах, оказавшихся в сходном положении, сколько бы книг Уолтер ни читал и сколько бы фильмов ни смотрел, вдруг стало яснее ясного: невозможно ожидать искренней любви, не отплатив тем же. Просто быть хорошим недостаточно.

С моей точки зрения, <...> разница в том, что птицы убивают лишь потому, что хотят есть. Не со зла и не ради удовольствия, в этом не задействована психика. Вот почему природу называют мирной. Птицы живут или умирают  — но их жизнь не отравлена сожалениями, неврозами и идеологией. В лесу я отдыхаю от собственного гнева.

Вслед за чересчур поспешным сближением — неловкость, ощущение какой-то неопрятности.

Дому ведь важно, чтобы в нем кто-нибудь был. Это не просто существенное обстоятельство, но единственное, что имеет значение.
Душа дома — семья.
Бодрствующий человек — словно свет в доме.
Душа — словно суслик в норе.
Что для мозга сознание, то для дома семья.
Чтобы постичь сознание дома, вникаешь в домашние дела, в слаженный гул связанных друг с другом жизней, в основополагающее тепло очага. Думаешь о «присутствии», «хлопотах», «суете». Или, наоборот, о «пустоте», «замкнутости». О «неладах».

Слишком глубокое знакомство с любой изнанкой вредоносно. От него не отделаешься.

Воспитывая детей, порой узнаешь о себе довольно неприятные вещи.

Человек есть то, чего он хочет.

Чем можно упиться, тем можно и захлебнуться.

Умышленное неведение — вот какой навык необходим для выживания.

Старость — безысходный кошмар.

В отсутствие стопроцентного решения два половинчатых решения — лучше, чем ничего.

Любопытно, что Робинзону Крузо за все двадцать восемь лет жизни на его Острове Отчаяния ни разу не делается скучно. Да, поначалу он сетует на тяжесть и однообразие своих трудов, позднее признаёт, что очень устал, бродя по острову в поисках дикарей, жалуется, что нет трубок и поэтому он не может курить растущий на острове табак, называет первый год с Пятницей своим самым счастливым годом на острове. Но современная потребность в стимуляторах совершенно ему чужда. Возможно, самая поразительная деталь романа  — то, что Робинзон растянул три бочонка рома на четверть века; я выпил бы весь ром за месяц, просто чтобы закрыть вопрос.

Худшая из пыток — вечное повторение.

Ужасно, что люди с такой легкостью выбиваются из колеи, перестают обращать внимание на условности.

Греки, изобретатели танталовых мук и сизифова труда, одну пытку упустили из виду: покрывало самообмана, теплое мягкое одеяло, укутывающее страждущую душу, но всегда оставляющее что-то снаружи.

Секс — болезнь, совокупность тяжких симптомов.

Даже у безысходной скуки, к счастью, есть пределы.

— О стольком беспокоишься зря, — с внезапно обретенной мудростью сказала Инид, — а потом видишь: это вовсе не имеет значения.

Я-то ревнива. Когда дело касается измены, я становлюсь дотошнее испанской инквизиции. Никакой пощады.

А отвращение к самому себе  — одно из простейших определений депрессии.