Джон Ирвинг – цитаты и высказывания

Это же роман. Он не может быть о чём-то. Это просто хорошая история. История о том, как выбор, сделанный двумя женщинами, влияет на их последующую жизнь. Ведь выбор, который мы делаем, всегда влияет на нас — разве нет?

Я тебя прощаю. Но ты себя прощаешь слишком легко. Всегда слишком легко.

По-настоящему счастливая женщина способна свести с ума многих мужчин — и уж точно каждую вторую женщину.

Терпимость к нетерпимому — одна из труднейших задач, какие ставит перед нами эпоха.

Работа состояла в том, чтобы понимать и принимать существующий мир; ему нравилось думать, что, может быть, он сделал этот мир чуточку безопаснее.

Никто по-настоящему не умирает... Картины, которые мы до сих пор можем видеть, не умерли... Герои в книгах не умирают, когда мы заканчиваем о них читать.

Если ты писатель, твоя беда в том, что, как бы ты ни пытался остановить поток мысли, связанный с задуманным тобой романом, твоё воображение продолжает работать; ты не можешь его отключить.

Однажды он заявил, что нельзя начинать писать, пока не можешь «словесно обрисовать стол, его душу и его половую принадлежность».

Я думаю, можно проникнуться добрыми чувствами к человеку просто потому, что видим, как хорошо к нему относятся его друзья.

Нет на свете ничего такого, к чему двое относились бы одинаково.

Достижения детей всегда доставляли мне больше удовольствия, чем мои собственные. Я восхищаюсь своими детьми и стараюсь ни к чему их не принуждать.

Ход истории определяют мельчайшие, часто нераспознанные ошибки.

... если вокруг бушует война, ты не имеешь права быть счастливым; ты провоцируешь врагов и оскорбляешь друзей.

Когда тебя кто-то трогает, а ты не хочешь, чтобы тебя трогали, то на самом деле это не значит, что тебя трогали, поверь мне. Они не трогали тебя, когда трогали так, они тебя не достали, понимаешь? Ты внутри себя та же, что и была. Никто тебя не тронул на самом деле. Ты действительно очень хорошая девочка, веришь? Ты внутри себя та же, что и была, веришь?

Если ты думаешь, то можешь вообразить своё поражение, и тогда точно так и будет.

— Но мы просто разговаривали! – упирался Северин. – В ту ночь она мне просто рассказывала всё. Мы проговорили всю ночь.
— Ни сауны, ни купанья?
— Нет, просто говорили!
— Что и является самой худшей формой неверности, — сказала Эдит.

Ведь обычно не помнишь ни одного из тех, кого победил, но запоминаешь каждого, кто победил тебя.

«Прости, Гомер, – слышался д-ру Кедру обрывок воображаемого разговора, – но я должен тебе это сказать, у тебя больное сердце, с таким сердцем много не повоюешь, не выдержит». А подтекст был такой: если Гомер пойдет на войну, не сдюжит сердце самого д-ра Кедра.

Многие.... признавались что их посетил, как они это называли, момент сомнения; это означало, что они связались с дурным мужчиной. Просто дурных мужчин становилось больше, чем прежде.

Люди, уповающие на победу добра над злом, должны по возможности вмешиваться в ход событий. Играть роль Бога.

Роман не есть аргумент; история получается или не получается, и это зависит только от самой истории. Разве важно — выдуманные детали или реальные? Важно, чтобы деталь казалась реальной и чтобы она была абсолютно лучшей деталью для данных обстоятельств.

Господи, поддержи нас весь долгий день, пока не удлинятся тени, и не наступит вечер, не уляжется мирская суета, не утихнет лихорадка жизни, и не будет завершена дневная работа. Тогда ниспошли нам в свой неизречимой милости мир, покой и святое отдохновение.

Когда вы что-то любите, вы способны уморить других своими объяснениями...

— Я ненавижу есть в одиночестве.
— Есть с книгой — это не значит есть в одиночестве.

Среди людей, неспособных высказать, что у них на душе, — писал Гарп, — вечно происходят самоубийства.

... несчастливый мужчина не совместим со счастливой женщиной.

... Оказывается, тебе может очень не хватать людей, которых ты почти не знал, и даже тех, к которым ты относился с большой прохладцей.

Настоящий ум настолько редок и необычен, что те из нас, кому достались хорошие мозги, постоянно испытывают дискриминацию со стороны глупого большинства.

Мы говорим не просто о терпимости, а о терпимом отношении к нетерпимости, которое позволяет ей процветать.

... Все воспоминания писателя, наделенного хорошим воображением, недостоверны.

Люди ставят искусство слишком высоко, а историю принижают.

Сценарии американских фильмов пишутся слабообразованными для слабоумных.

Харри Хукстра никогда не страдал от недостатка подружек. Проблема, если это только была проблема, состояла в том, что ни одна подружка у него не задерживалась. Он не был развратником. Он никогда их не обманывал — у него никогда не было больше одной подружки одновременно. Но он их оставлял, или они оставляли его — все его любовные связи были скоротечными.

Лгать неприятным тебе людям — большое удовольствие.

Соблазна коснуться друг друга или хотя бы столкнуться тележками в супермаркете более не существовало, и все понемногу успокоились, превратившись в широко распространённую разновидность друзей, — иными словами, были друзьями, когда получали друг от друга весточку или порою встречались. А в иных случаях даже не вспоминали друг о друге.

Для болезненного удара времени всегда достаточно, если знаешь, где находятся старые шрамы.

Почему люди уверены, что если ты «комик», то не можешь одновременно быть и «серьезным»? Гарп чуял, что большинство людей путает «глубину» с «серьезностью», а «искренность» с «глубиной». Очевидно, если ты звучишь серьезно, значит, ты серьезен.

Она делает людей счастливыми, позволяя думать о ней всё что заблагорассудится.

Жизнь — это как перекличка в классе. Когда выкрикивают твоё имя, ты должен быть на месте. Хорошо, что это единственное правило, которое ты обязан соблюдать.

Так мы и пытаемся мечтать. Так мы придумываем свою жизнь. Из нашей матери мы делаем святую, а отца превращаем в героя; и чей-то старший брат и чья-то старшая сестра — они становятся нашими героями тоже. Мы изобретаем то, что любим, и то, чего боимся. Всегда найдется утраченный храбрый братишка, и утраченная младшая сестренка тоже. Мы придумываем и придумываем: лучший отель, совершенная семья, курортная жизнь. И не успеваем мы вообразить себе все эти вещи — они от нас ускользают. В отеле Нью — Гэмпшир мы привинчены на всю жизнь — но что такое немного воздуха в трубах или даже немного говна в волосах, если у тебя есть хорошие воспоминания?