Дот Хатчисон – цитаты и высказывания

Некоторые истины открываются легче, когда никто не смотрит.

Личное внутри, безличное снаружи.

Но ты ведь читал сказки. Ты знаешь, что придет принц, и вот уже невеста более не невинна. Поцелуи бывают разные: один — чтобы пробудить, другой — чтобы исцелить, третий — чтобы сохранить. Принцессы становятся королевами, и не было еще королевы, которая не заслуживала бы костра.

Прохожу мимо библиотеки, которая с витражным стеклом и колокольней больше напоминает собор; мимо винного магазина, поддерживаемого с обеих сторон юридическими конторами, специализирующимися на делах, связанных с «вождением под воздействием». Чуть дальше вижу плазу, к которой с одной стороны примыкает громадный круглосуточный спортзал, а с другой — центр послешкольного образования. Между ними втиснулись семь разных предприятий быстрого питания. Может, и странно, но мне это нравится — противоречивость и беспорядочность, понимание того, что добрые намерения имеют свойство уступать место недобрым, а наши пороки только того и ждут.

Эддисон знает, что безопасность — очень хрупкая и относительная вещь.

Одни, сломавшись, так сломанными и остаются; другие же складывают себя по кускам, пусть даже кое-где и выступают острые углы.

Правда и ложь, добро и зло живут на туманной территории.

Согласно официальному отчету полиции, наша Чави умерла в понедельник, между девятью и десятью часами вечера. Остальные, мы трое, умерли около полуночи, только осознали это позже. Мы с мамой оказались фениксами, каждый из которых возродился по-своему. Папа же горел и горел, пока от него ничего не осталось.

... я фотографирую все подряд, потому что фотография — мое предназначение. Мир кажется чуточку менее пугающим, если от всего остального меня отделяет камера.

Мы не обязаны приводить себя в порядок, если не хотим. Мы не обязаны быть сильными или смелыми, оптимистичными или какими-то там еще.
Мама всегда подчеркивала, что это нормально, когда у тебя не все в порядке. Мы никому этого не должны.

Большинство людей не обращают внимания на то, что не касается непосредственно их.

У каждого из нас свои шрамы, и иногда боль — такой же факт, как и память.

Что ж, ад бывает разный, а потеря есть потеря.

— И ты сидишь здесь в такую погоду? — недоверчиво спрашивает мама. — Ты ведь даже одеваться не любишь.
— Пижама — тоже одежда.
— Чтобы выходить из дома?
— Вообще-то нет, но дело не в одежде, а в людях.
— Моя бедная антисоциальная девочка.
— Я не антисоциальная. Я — антиглупая.
— Одно и то же.

Но что мне абсолютно нравится в маме...
— Две такие прекрасные леди, как вы, должны улыбаться!
— Мужчина, сующий нос куда его не просят, должен пойти в задницу!
... она терпеть не может пустопорожнюю чушь. Ни от посторонних, ни от себя самой. И дело не в какой-то вредности, хотя она может отшить любого, если сочтет, что нужна именно такая реакция, а в искренности.

— По законам Колорадо, граждане, не достигшие восемнадцати лет, не имеют права владеть или пользоваться электрошокером, — говорит он наконец, и оба его напарника смотрят на него слегка недоверчиво, не вполне понимая, куда это может завести. — Баллончик с перцовым спреем у неё есть, что ещё мы можем предложить?
— Бейсбольную биту? — подаёт голос Рамирес.

Надежда — странная и переменчивая штука.

Шрамы поблекнут. Но не исчезнут. Это неправильно. Мы живем с воспоминаниями, но почему мы должны жить еще и со шрамами?