Дмитрий Скирюк – цитаты и высказывания

Ремонт нельзя закончить. Его можно только приостановить.

... Музыка — это искусство. Самое эфемерное из всех, какие создал человек. Она и существует только в момент исполнения, а потом исчезает. Можно прослушать ещё раз, но это будет другое. Если хочешь знать моё мнение, музыка — это символ времени.

Вопрос важней всего. Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать половину ответа.

— Есть прошлое и прошлое. Не надо их путать.
— Не понимаю... В чем разница?
— Одно можно вспоминать, но нельзя вернуть. Другое — можно вернуть, но нельзя вспоминать.

Я вот иногда думаю, если в раю играют на арфах, то на чём играют в аду? Так прикину и этак, всяко получается — на электрогитарах... А?

Вечной любви не бывает. Просто иногда жизнь заканчивается раньше, чем любовь.

— Не знаю... — ответил тот и тихо повторил: — Не знаю. Но я больше не хочу. В моей душе печаль и пустота.
— Это бывает.
— Я уже забыл, каким бывает счастье.
— А это это уже хуже. Что же ты помнишь?
— Боль.
— А еще?
— Страх. Печаль. И снова боль. даже любовь, и та для меня обернулась долью. Порой мне кажется, что я чувствую разлуку раньше встречи..

Зачем ты ищешь в ненависти то, чего не нашел в любви?

— Если градоправитель не заберет свои слова обратно, то мы уйдем из Маргена.
— А что сказал градоправитель?
— Он сказал: «Вон из Маргена!»

Если ты – враг самому себе, то ты же и враг своего врага. Круг замыкается, и что такое ненависть, как не другая сторона любви? Две стороны одной монеты.

Наверное, о жизни любого человека можно снять кино... Только где потом найти столько зрителей?

Порой мне кажется, что люди похожи на шестерёнки. Чудовищное количество шестерёнок всех форм и размеров вертятся в каком-то психическом космосе. Бывает, шестерни удачным образом взаимодействуют и у людей что-то получается — ну там, отношения, дружба, какое-то общее дело… Иногда даже любовь. Но чаще от удара только ломаются зубья, оси, валы, порой весь механизм может дать сбой. Один такой «сломанный зубчик» способен надолго испортить шестерёнке (то есть человеку) всю последующую жизнь. Что уж говорить, если сломаны три-четыре зубца…

... как часто музыка незаметно делает просто хорошую картину культовой.

Я, кaк Черчилль, люблю учиться, но терпеть не могу, когдa меня учaт.

Всё верно: музa не приходит в сытые домa, лишь под дырявой крышей, в гaрaжaх, подвaлaх поэт свободен, словно птицa.

Фемида в России не только слепа, но ещё глуха и бессовестна... Прав Оруэлл — в обществе лишь два элемента существуют вне закона: власть и криминал. Во время революции они меняются местами, и только. Всё прочее остаётся прежним, середина не выигрывает ничего. Нас упорно загоняют в угол — ценами, отсутствием жилья, нищенской зарплатой, дикими налогами, дурацкими законами, ментовским беспределом, изуверской медициной, подставными террористами, войной, тупыми телепередачами, в конце концов — элементарно — палёной водкой… Мы ничего не можем исправить и не сможем исправить. Даже если захотим — сделаем так же, может, чуть лучше или чуть хуже, но в итоге ничего не изменится. В юности каждый мечтает изменить мир, но чтобы изменить мир, надо прежде изменить себя. А этого никто не хочет потому, что в понимании многих изменить себя значит — изменить себе. И в итоге пружина сжимается, а мы всё терпим, терпим… Как-то живём. По закону получается, что если человек имеет собственность под землёй и хочет до неё добраться, мы обязаны дать ему возможность смести к чёртовой матери всё, что находится над его собственностью. Защитить от этого может только государство. Но что делать, если тот человек и есть государство? И тогда какая разница для простого человека, кто отнимет у него вот эту реку, этот дом, эту жизнь — начальство или бандиты? Никакой.