Андрей Тарковский – цитаты и высказывания

Мне бы хотелось им сказать только то, чтобы они умели больше находиться в одиночестве. Любили быть наедине с самим собой побольше. Беда нынешней молодёжи в том, что они стараются объединиться на основе каких-то шумных действий, порой агрессивных. Это желание объединиться для того, чтобы не чувствовать себя одиноким — это плохой симптом. Мне кажется, каждый человек должен учиться с детства находиться одному. Это не значит, быть одиноким. Это значит — не скучать с самим собой. Человек, скучающий от одиночества, находится в опасности с нравственной точки зрения.

Настоящее искусство не заботит, какое впечатление оно произведет на зрителя.

Если убрать из человеческих занятий все относящиеся к извлечению прибыли, останется лишь искусство.

Зона — это не территория, это та проверка, в результате которой человек может либо выстоять, либо сломаться. Выстоит ли человек, зависит от чувства его морального достоинства, его способности различать главное и преходящее...

Для меня кино это не профессия, это — моя жизнь, и каждый фильм для меня — поступок.

Мне трудно представить себе внутренний мир женщины, но мне кажется, что он должен быть связан с миром мужчины. Одинокая женщина — это ненормально.

Жизнь никакого смысла, конечно, не имеет.

Кино, пожалуй, самое несчастное из искусств. Им пользуются как жевательной резинкой, как сигаретами, как вещами, которые покупают.

Теперь мне ничего не страшно — не будут давать работать — буду сидеть в деревне, разводить поросят, гусей, следить за огородом, и пле­вать я на них хотел! Постепенно приведем дом и участок в поря­док, и будет замечательный деревенский дом. Каменный. Люди вокруг будут хорошие. Поставим ульи. Будет мед. Еще бы «газик» достать. Тогда все в порядке. Надо сейчас подработать денег побольше, чтобы кончить к осени с домом. Чтобы можно было жить тут и зимой. 300 км от Москвы — не будут таскаться просто так.

Итак, стоит запомнить — 12 ноября 70-го года я бросил курить. Честно говоря, давно пора. Что-то последние недели у меня как-то пусто на душе и тупо. То ли от болезни, то ли оттого, что чувствую себя в тупике. Так и подохнешь и ничего не сделаешь. А сколько хочется сделать…

Какими будут наши дети? От нас многое зависит. Но и от них самих тоже. Надо, чтобы в них жило стремление к свободе. Это зависит и от нас. Людям, родившимся в рабстве, трудно от него отвыкнуть. С одной стороны, хочется, чтобы следующее поколение обрело хоть какой-нибудь покой, а с другой — покой — опасная вещь… Самое главное — воспитать в детях достоинство и чувство чести

Я никогда не желал себе преклонения (мне было бы стыдно находиться в роли идола). Я всегда мечтал о том, что буду нужен.

Большое несчастье человека в том, что он вообразил себя замкнутой системой. Например, он думает, что не наносит себе вред, когда скрытно творит зло, и не считает, что тем самым подвергается саморазрушению.

Нынче ночью приснился сон: будто я умер, но вижу, вернее чувствую, что происходит вокруг меня. Чувствую, что рядом Лара, кто-то из друзей. Чувствую, что бессилен, неволен и способен лишь быть свидетелем своей смерти, своего трупа. А главное — что испытываю в этом сне давно уже забытое, давно не возникавшее чувство, — что это не сон, а явь.

Не надо было ездить в Юрьевец! Пусть бы он и остался в моей памяти прекрасной, счастливой страной, родиной моего детства… Я правильно написал в сценарии для фильма, который сейчас снимаю, о том, что не следует возвращаться на развалины…

Сейчас очень шумят по поводу Солженицына. Присуждение ему Нобелевской премии всех сбило с толку. Он хороший писатель. И прежде всего — гражданин. Несколько озлоблен, что вполне понятно, если судить о нем как о человеке, и что труднее понять, считая его в первую очередь писателем. Лучшая его вещь — «Матренин двор». Но личность его — героическая. Благородная и стоическая. Существование его придает смысл и моей жизни тоже.

Очень давно не видел отца. Чем больше я его не вижу, тем становится тоскливее и страшнее идти к нему. У меня явные комплексы в отношении родителей. Я не чувствую себя взрослым рядом с ними. И они,
по-моему, не считают взрослым меня.
Какие-то мучительные, сложные, невысказанные отношения. Как-то непросто все. Я очень люблю их, но никогда не чувствовал себя спокойно и на равных правах с ними.
По-моему, они тоже меня стесняются, хоть и любят.

Художник начинается тогда, когда в его замысле или в его ленте возникает свой особый образный строй, своя система мыслей о реальном мире и режиссер представляет ее на суд зрителя, делится ею со зрителем как своими самыми заветными мечтами. Только при наличии собственного взгляда на вещи режиссер становится художником, а кинематограф — искусством.

Через эту роль (жены Сталкера) должно стать ясным, что все претензии героев к жизни и ломаного гроша не стоят. Мы хотим доказать, что все их метания «в поисках истины» — суета. Жена появляется в конце, чтобы самим своим существованием продемонстрировать, что ничто — ни наука, ни искусство — не имеет никакой ценности, кроме простой жизни как таковой.

Я рыба глубоководная.

Произведение должно быть способно вызвать потрясение, катарсис. Оно должно уметь коснуться живого страдания человека. Цель искусства не научить, как жить (разве Леонардо учит своими мадоннами или Рублев — свой «Троицей»). Искусство никогда не решало проблем, оно их ставило. Искусство видоизменяет человека, делает его готовым к восприятию добра, высвобождает духовную энергию. В этом и есть его высокое назначение.

Мы мало обращаем внимания на жизнь, мы невнимательны и небрежны к жизни, которая является причиной искусства, мы занимаемся творчеством в кабинетах по принципу Жюля Верна. Возникло какое-то огромное количество штампов, какой-то условный язык, эсперанто. Мы занимаемся тем, что рассказываем какие-то истории, исторьетки старым языком, не свойственным нам самим, повторяем друг друга и ничего никому дать не можем. Ну, это может привлечь определенную публику, прокат на этом заработать может. А в принципе кинематограф еще по существу серьезно не тронут.

Жертва — единственная форма существования личности.

Ребёнок не должен быть вундеркиндом. Он должен быть ребёнком. Важно, чтобы он не «засиделся» только в детях.

Запад кричит: «Это я! Смотрите на меня! Послушайте, как я страдаю, как я люблю! Как я несчастлив, как я суетлив! Я! Мое! Мне! Меня!»
Восток ни слова о самом себе! Полное растворение в Боге, Природе, Времени. Найти себя во всем! Скрыть в себе все!

Человек, который не стремится к величию души — ничтожество.

Я отношусь к словам как к шуму, который производит человек.

Жизнь теряет всякий смысл, если я знаю, как она кончается. Мы не созданы для счастья, но есть вещи важнее, чем счастье.

Старинное представление: «поэт — пророк — безумец» строится на том, что поэту свойственна, как и безумцу, исключительность выбора.

Мне кажется, что способность воспринимать искусство даруется человеку с рождением и зависит от его духовного уровня.

Любое творчество тяготеет к простоте, к максимально простому способу выражения.

Художники существуют только потому, что мир несовершенен.

«Слова, слова, слова» — в реальной жизни это чаще всего вода, и только изредка и на короткое время мы можем наблюдать полное совпадение слова и жеста, слова и дела, слова и смысла.

Там, где речь идет о преднамеренной установке «на зрителя», там речь идет об индустрии развлечения, о зрелище и массах — о чем угодно, но только не об искусстве...

Как я боюсь похорон! Даже когда мы хоронили бабушку, жутко было. И не потому, что она умерла, а оттого, что кругом были люди, которые выражали чувства. Я не могу смотреть на людей, которые выражают чувства.

Ровное доброжелательное настроение — признак воспитанного человека.

Наша сложная жизнь, приготовляя каждому из нас какую-то весьма определенную роль, ставит нас в условия, благодаря которым развиваются лишь те черты нашей души, которые помогают развиваться нам в этой роли. Остальная часть души гибнет. Отсюда неконтактность. Здесь психология в совокупности с социологией порождают страх, неверие, подлость и гибель надежд.

... Есть художники, которые дают почувствовать истинную меру вещей. Они несут всю жизнь эту ношу, и мы должны за это быть им благодарны!

Настоящее уважение... к собеседнику покоится на уверенности, что он не глупее тебя.

Я часто думаю о том, как мы правы, утверждая, что художественное творчество есть состояние души. Почему? Возможно, потому, что человек стремится подражать Создателю. Но правильно ли это? Не смехотворно ли подражать Создателю, которому мы служим? Наша вина перед Создателем состоит в том, что мы используем данную нам свободу, чтобы бороться со злом в нас, чтобы преодолеть все препятствия на пути к нашему Господу, чтобы духовно расти и справляться со всем низким в нас.