Жан Бодрийяр – цитаты и высказывания

Поведение «общества потребления» — отказ от действительности на основе жадного и умножающегося изучения её знаков.

Мы находимся в мире, в котором всё больше и больше информации и всё меньше и меньше смысла.

Нет ничего более таинственного, чем телевизор, работающий в пустой комнате, это еще более странно, чем человек, разговаривающий сам с собой, и женщина, которая о чем-то мечтает, стоя у плиты.

Мы отныне лишь безответственные пользователи стремящихся к нулю жестов и усилий.

Пребывая в недифференцированном мире, я не в состоянии решить, что прекрасно, а что безобразно, что хорошо, а что плохо, что оригинально, а что нет.

В ситуации невозможности принять какое-либо решение, любой предмет делается плохим, и единственной защитой становится противореакция, неприятие и отвращение.

«Прекрасная вещь» — скажет коллекционер, а отнюдь не «прекрасная статуэтка».

Человек не свободен от своих вещей, вещи не свободны от человека.

Народ оказался публикой... Массам преподносят смысл, а они жаждут зрелища.

Каждая старинная вещь красива просто потому, что она дожила до наших дней.

Вещи — это бытовая мифология, в которой гасится наш страх времени и смерти.

С потреблением мы оказываемся в обществе распространившейся, тотальной конкуренции, которая действует на всех уровнях – на экономическом, на уровне знания, желания, тела, знаков, импульсов; все вещи отныне производятся как меновые ценности в непрерывном процессе дифференциации и сверхдифференциации.

Зеркало придает пространству завершенность.

Вещи стали сложнее, чем действия человека по отношению к ним.

В наше время симпатии стали неопределенными, определенно лишь чувство отвращения. Не имея возможности точно знать, чего же нам хочется, мы зато знаем, чего мы больше не хотим.

Становясь совершенной, форма отводит человеку роль стороннего созерцателя собственного могущества.

Так или иначе, лучше, чтобы вас контролировал кто-то другой, нежели вы сами. Лучше, чтобы вас угнетал, эксплуатировал, преследовал, манипулировал вами кто-то другой, нежели вы сами.

Передвижение является необходимостью, скорость — удовольствием.

Никто не в состоянии вынести ответственность за свою жизнь.

Мы уже не способны верить, но мы верим в того, кто верит. Мы уже не способны любить, но мы любим лишь того, кто любит. Мы не знаем, чего хотим, и хотим лишь того, чего хочет кто-то.

Женщины дозволяют мужчинам верить, что они мужчины, тогда как сами они втайне не считают себя женщинами (подобно тому, как дети не считают себя детьми). Тот, кто дозволяет верить, всегда выше тех, кто верит или принуждает верить.

Организуйте фальшивое ограбление. Убедитесь в том, что оружие ваше никому не причинит вреда, и выберите себе заложника понадежнее, чтобы ни одна человеческая жизнь не подверглась опасности (вы же не хотите превратиться в преступника). Потребуйте выкуп и сделайте так, чтобы операция получила как можно большую огласку, — словом, все должно выглядеть правдоподобно, ведь вы испытываете реакцию машины на идеальный симулякр. У вас ничего не получится: сеть искусственных знаков безнадежно перепутается с элементами реальности (полицейский по-настоящему откроет огонь; посетитель банка потеряет сознание и умрет от сердечного приступа; кто-нибудь и в самом деле отдаст вам липовый мешок с деньгами) — короче говоря, вы снова, сами того не желая, окажетесь в реальном, которое для того и существует, чтобы уничтожать попытку симуляции и сводить все к реальности…

Не будет абсурдным предположить, что уничтожение человека начинается с уничтожения его зародышей. Потому что человек, такой, как он есть, со своими настроениями, страстями, смехом, полом, секрециями, сам являет собой лишь маленький грязный зародыш, иррациональный вирус, нарушающий гармонию вселенской прозрачности. И как только он будет изгнан, как только будет положен конец всякому социальному и бактериологическому загрязнению, во вселенной смертельной чистоты и смертельной фальсификации останется один лишь вирус печали.

В глубине всех стремлений скрывается идеальная цель статуса. Именно он пробуждает мир безделушек, фетишей, которые служат показателями статуса и организовывают спасение посредством творений вследствие недостатка спасения посредством благодати.

Всё — соблазн, и нет ничего, кроме соблазна.

Соблазнять означает слабеть, «разваливаться». Мы соблазняем только нашей слабостью и никогда — силой или знаками силы. Именно эту слабость мы пускаем в ход в игре обольщения, она-то и придает нам мощь, наделяет способностью соблазнить.

Нравиться сегодня стало действием, где присутствие личности, которой нравятся, является вторичным моментом. Это повторенный дискурс рекламного образа.

Демократический принцип применяется не на уровне реального равенства, равенства способностей, ответственности, а на уровне равенства перед Предметом и другими знаками социального успеха и счастья. Это демократия уровня жизни.

Для потребителя принуждение к счастью и удовольствию является эквивалентом традиционного принуждения к труду и производству. Все более и более он проводит жизнь в обновлении собственных потребностей и благосостояния. Если он об этом забудет, ему обязательно напомнят, что он не имеет права не быть счастливым. Иначе он рискует удовлетвориться тем, что имеет и стать асоциальным.

Приближаясь к идеальному эталону, то есть будучи «поистине самим собой», вы лучше подчиняетесь коллективному императиву и становитесь похожими друг на друга. Это дьявольское коварство и диалектика массовой культуры.

Мы живём под покровом знаков и в отказе от действительности. Знак — то, что мы потребляем, это наше душевное спокойствие, подкреплённое дистанцией от мира, которое даже сильный намёк на действительность скорее убаюкивает, чем нарушает.