Виктор Владимирович Лавский – цитаты и высказывания

Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода.
Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сём сохранит её в жизнь вечную.

Однажды царь объявил придворным о предстоящем обеде, на который он их приглашал. При этом, однако, царь не объявил, когда именно этот обед состоится, а просил их быть наготове по первому зову. Одни из придворных, более умные, подумали, что у царя недостатка времени на приготовления к обеду не бывает, а потому они могут быть позваны ежечасно. На этом основании, не откладывая ни минуты, они позаботились о том, чтобы предстать к царскому обеду в приличном виде. Другие же, менее умные, рассудили, что обеда без особых приготовлений не бывает, а потому они ещё успеют позаботиться о своём костюме. Между тем, приглашение последовало совершенно неожиданно.
Первые обрадовались своей предусмотрительности и явились к царю в подобающем виде, за что были допущены к обеду. Вторые же были вынуждены явиться в неприличном виде, и в наказание за это им оставалось только глядеть на то, как другие обедают.

Однажды авва Макарий застал в своей келье вора, который грузил его вещи на стоявшего у келий осла. Не подав вида, что он хозяин этих вещей, преподобный стал молча помогать увязывать поклажу. Отпустив его с миром, блаженный сказал себе:
— Мы ничего не внесли в этот мир, ясно, что ничего не можем и унести отсюда. Да будет благословен Господь во всём!

Однажды глупец попал в дом какого-то человека. Хозяин стал потчевать его. Но еда была пресной и безвкусной. Поняв это, хозяин добавил соли. Когда соли стало по вкусу достаточно, глупец подумал: «Значит, всё дело в соли. Если от одной щепотки соли так вкусно, каково же будет, если положить побольше!»
Дурак есть дурак: он тут же принялся есть одну соль. Проглотил и вместо того чтобы усладить свой вкус, напротив, заставил его страдать.

На вопрос: «Куда идёшь ты, учитель?» — Гиллень иногда отвечал: «Иду подкрепить себя пищей и этим оказать радушный приём моему гостю». — «Какой же это гость ежедневно бывает у тебя в доме?» — «А бедная душа — разве не тот же гость в нашем теле? Сегодня она здесь, а завтра, глядишь, и нет её».

Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встаёт ночью и днём, и как семя всходит и растёт, не знает он.
Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе.
Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва.

Как-то раз Франциск Ассизский сидел среди своих товарищей и, вздохнув, сказал:
— Едва ли во всём мире найдёшь монаха, который бы совершенно повиновался начальствующим над ним.
Удивившись, товарищи спросили его:
— Объясни нам, отче, каково совершенное и высшее послушание.
И он представил истинно повинующегося в виде мёртвого тела:
— Возьми бездыханное тело и положи его, куда захочешь; ты увидишь, оно не будет возражать, если его начнуть передвигать, не станет роптать, куда бы его ни положили, не возопит, если его унесут. Если ты положишь его на кафедру, оно будет смотреть не вверх, а вниз. Если поместить его в пурпур, оно будет казаться вдвойне бледным. Это — истинный повинующийся; тот, кто не рассуждает, почему его передвигают, не заботится о том, куда его помещают, не настаивает на перемещении. Возвышенный до какой-либо должности, он сохраняет привычное смирение. Чем более его почитают, тем более недостойным он считает себя.

Случилось так, что один брат из скита совершил прегрешение. Старцы собрались и попросили авву Моисея присоединиться к ним. Однако тот отказался прийти. Священник отправил ему послание в таких словах: «Приди, собрание братьев ожидает тебя». Тогда тот встал и отправился в дорогу, взяв с собой старую дырявую корзину, которую наполнил песком и влачил за собой.
Старцы вышли ему навстречу и спросили:
— Что это, отче?
Старец ответил:
— Мои грехи стелятся за мной, и я не замечаю их, однако ныне прихожу судить чужие грехи!

Один греческий царь пожелал узнать, кто из двух хуже — сребролюбец или завистливый, — потому что оба не желают другим добра. С этой целью повелел он призвать к себе сребролюбца и завистливого и говорит им:
— Просите у меня каждый, что вам угодно; только знайте, что второй получит вдвое того, что попросит первый.
Сребролюбец и завистливый долго препирались, не желая каждый просить первым, чтобы после получить вдвое. Наконец царь сказал завистливому, чтобы он просил первым. Завистливый, будучи объят недоброжелательством к ближним, вместо получения обратился к злоумышлению и говорит царю:
— Государь! Прикажи мне выколоть глаз.
Удивлённый царь спросил, для чего он изъявил такое желание.
Завистливый ответил:
— Для того, чтобы ты, государь, приказал товарищу моему выколоть два глаза.

В одном городе был очень искусный цирюльник, который получал только три медных гроша за бритье бороды. Но так как он брил ежедневно многих, то, откладывая на своё содержание, он ежедневно сверх того сберегал по сто медных монет. Имея такой определённый заработок, он узнал, что в очень отдалённом городе дают более крупную монету за бритье одной бороды.
— Увы, — сказал он тогда, — зачем стану я тут терять своё время. Сколько я работаю тут за три медных гроша. А там я могу обогатиться!
Он, недолго думая, распродал всё своё имущество и отправился в тот город, где ожидал такой выгодный заработок. Он нагнёл там, что всё, что ему рассказывали, верно. Он получил столько же крупных монет, сколько обрил народу, и, оказавшись вечером с большими деньгами, очень довольный пошёл на базар, чтобы купить себе пищу. Но всё там было так дорого, что для того, чтобы приобрести себе минимальное дневное пропитание, он истратил всё, что заработал, и у него не осталось ни гроша.
Когда он заметил, что в течение некоторого времени ежедневно происходит то же самое, что этот крупный заработок не только не даёт средств, чтобы что-нибудь скопить, но ему не хватает даже на ежедневный и необходимый расход, он, зрело всё обдумав, сказал себе: «Мне надо вернуться на прежнее место и искать прежний скромный заработок, который, обеспечивая мне жизнь, давал ещё некоторую возможность откладывать на время моей старости; как бы ни был мал заработок, всё же то, что мне оставалось, ежедневно приращаясь, не было малым. Вижу я теперь по опыту, что там грошами я зарабатывал больше, чем здесь крупными монетами, потому что здесь я не только не могу что-нибудь сберечь, но не могу пропитаться».

Молодой жизнерадостный человек пришёл к отцу и говорит:
— Отец, порадуйся со мной, я поступил в университет. Я буду юристом! Наконец-то я нашёл своё счастье!
— Очень хорошо, сын мой, — ответил отец, — значит, ты хочешь теперь усердно учиться. Ну а что потом?
— Через четыре года я защищу на отлично диплом и покину университет.
— И что же дальше? — не отступал отец.
— Потом я буду изо всех сил работать, чтобы как можно скорее стать самостоятельным адвокатом.
— А дальше?
— А потом я женюсь, создам свою семью, буду растить и воспитывать детей, помогу им выучиться и получить хорошую профессию.
— А дальше?
— А потом я пойду на заслуженный отдых — буду радоваться счастью своих детей и покоиться в доброй старости.
— Что же будет потом?
— Потом? — юноша на минуту задумался. — Да, вечно никто на этой земле не живёт. Потом мне нужно будет, наверное, как и всем людям, умереть.
— А что потом? — спросил старый отец. — Дорогой сын, что же будет потом? — дрожащим голосом проговорил отец.
Сын ещё больше задумался и сказал неуверенно:
— Благодарю тебя, отец. Я понял. Я забыл главное…

Один царь, разъезжая по своему царству со своими придворными, встретил двух нищих старцев в изорванных одеждах. Он тотчас же остановился, вышел из колесницы, поклонился им до земли и поцеловал их.
Придворные оскорбились таким поступком царя, унижающим, по их пониманию, царское достоинство. Прямо же высказать своё неудовольствие не решились. Объяснить царю неприличие его поступка взялся его родной брат. Царь выслушал и пообещал дать ему ответ.
Город этот имел такой обычай. К гражданину, приговорённому к смертной казни, накануне посылался герольд с трубой и начинал перед окнами его дома трубить.
Царь вечером того же дня, когда имел объяснение с братом, послал трубача к окнам его дома. Тот, конечно, опечалился и всю ночь провёл без сна.
Наутро пошёл он вместе со своей женой в царский дворец. Царь принял его в своих внутренних покоях и сказал: «Неразумный! Ты испугался проповедника моей воли, хотя не сделал против меня ничего, достойного смертной казни. Как же тебе можно было учить меня, когда я отдал предпочтение нищим — проповедникам Божиим, которые громогласнее всякой трубы проповедуют мне о смерти и о страшном пришествии моего Владыки, пред которым я без числа согрешаю?»
«Так, нынче обличая своё безумие, — заключил царь, — таким образом устрашился ты».
Но так как брат высказал своё неудовольствие царю по совету придворных вельмож, то царь и их не оставил без обличения. Он приказал устроить четыре ящика, два из них позолотить снаружи, а внутрь положить смердящих костей, другие же обмазать смолой и сажей, а внутрь положить драгоценные камни.
Приготовив это, царь позвал вельмож и, указывая на ящики, спросил их: «Какие ящики лучше — вызолоченные или обмазанные смолой?»
Вельможи указали на первые. Царь приказал раскрыть и те и другие. Дело объяснилось. Тогда царь сказал вельможам: «Знайте же, что нужно обращать внимание на внутреннее и сокровенное, а не на внешнее. Вы обиделись, когда я поклонился плохо одетым нищим. А я видел очами разума, что они честны и благородны душою».

У некоторого человека было два сына. И сказал младший из них отцу: «Отче! дай мне следующую мне часть имения». И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошёл в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно.
Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошёл, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево своё рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.
Придя же в себя, сказал: «Сколько наёмников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода!
Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: „Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и даже не достоин называться сыном твоим, прими меня в число наёмников твоих“».
Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.
Сын же сказал ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим».
А отец сказал рабам своим: «Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного телёнка и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся». И начали веселиться.
Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование. И призвав одного из слуг, спросил: «Что это такое?» Он сказал ему: «Брат твой пришёл, и отец твой заколол откормленного телёнка, потому что принял его здоровым». Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: «Вот, я сколько лет служу тебе и никогда не преступал указания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка».
Отец же сказал ему: «Сын мой! Ты всегда со мною, и всё моё — твоё; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся».

Царь Яяти умирал. Ему было уже сто лет. Пришла Смерть, и Яяти сказал: «Может быть, ты заберёшь одного из моих сыновей? Я ещё не пожил по-настоящему, я был занят делами царства и забыл, что должен буду покинуть это тело. Будь сострадательной!» Смерть сказала: «Ладно, спроси своих детей».
У Яяти была сотня детей. Он спросил, но старшие уже стали хитроумными. Они выслушали его, но не сдвинулись с места. Самый молодой — он был очень юн, ему исполнилось всего шестнадцать лет — подошёл и сказал: «Я согласен». Даже Смерть почувствовала к нему жалость: если столетний старик ещё не пожил, то что же говорить о шестнадцатилетнем мальчике?
Смерть сказала: «Ты ничего не знаешь, ты — невинный мальчик. С другой стороны, твои девяносто девять братьев молчат. Некоторым из них по семьдесят — семьдесят пять лет. Они стары, их смерть скоро придёт, это вопрос нескольких лет. Почему ты?»
Юноша ответил: «Если мой отец не насладился жизнью за сто лет, как я могу надеяться на это? Всё это бесполезно! Для меня достаточно понимать, что если мой отец не смог нажиться на свете за сто лет, то и я не наживусь, даже если проживу сто лет. Должен быть какой-то иной способ жить. С помощью жизни, похоже, нельзя нажиться, так что я попробую достигнуть этого с помощью смерти. Позволь мне, не твори препятствий».
Смерть забрала сына, и отец жил ещё сто лет. Затем Смерть пришла вновь. Отец был удивлён: «Так быстро? Я думал, что сто лет — это так долго, нет нужды волноваться. Я ещё не пожил; я пытался, я планировал, теперь всё готово, и я начал жить, а ты пришла снова!»
Так происходило десять раз: каждый раз один из сыновей жертвовал своей жизнью, и отец жил.
Когда ему исполнилась тысяча лет, Смерть снова пришла и спросила Яяти: «Ну, что ты думаешь теперь? Я снова должна забрать одного сына?»
Яяти сказал: «Нет, теперь я знаю, что даже тысяча лет бесполезна. Всё дело в моём разуме, и это не вопрос времени. Я снова и снова включаюсь в одну и ту же суету, я стал привязанным к пустой трате бытия и сущности. Так что это теперь не помогает».

Осёл одного мойщика так надорвался, таская непомерно тяжёлые узлы с бельём, что едва не подох. Стал мойщик думать: «Горе мне! До чего же скверно всё получилось. Дело моё теперь стоит, заработки упадут. Как же мне быть? Попробую-ка я вот что сделать. Куплю за три рупии шкуру пантеры и по ночам буду пускать осла в этой шкуре на поля. Попасётся он на молодых всходах и, смотришь, через несколько дней уже совершенно окрепнет». Так он и сделал.
Пахарь же, когда заметил, что кто-то травит посевы, начал сторожить свои поля. И вот как-то увидел он посреди поля осла. «Я погиб, — подумал пахарь, — это же пантера!» И, накинув на себя отсыревшее за ночь одеяло и подняв над головою лук, начал медленно выбираться оттуда.
Тут и осёл заметил пахаря. «Это же ослица!» — решил он. И, спеша навстречу собственной гибели, бросился за пахарем. Пахарь прибавил шагу. «Что такое? — подумал осёл. — Может, она заблуждается на мой счёт, видя на мне эту шкуру? Порадую-ка я ей сердце своим криком — тогда уж она поймёт, кто я такой». И принялся кричать. Сторож сразу же сообразил, что перед ним осёл, повернул назад и, выстрелив в него из лука, убил.

Некий ремесленник очень возлюбил своего царя и, чтобы быть к нему ближе, нанялся истопником во дворец. Чтобы непрестанно наслаждаться лицезрением любимого царя, он проделал отверстие в стене, отделявшей доступную ему комнату от недоступного царского кабинета, и через это отверстие тайно любовался своим кумиром.
Однажды царский сын за какую-то оплошность в разговоре впал в немилость и был заключён в ту же комнату, где сидел истопник. Тоскуя по своему отцу, царевич выпросил позволения у истопника уступить ему отверстие и отводил себе душу тем, что хоть издали смотрел на своего отца. Тогда истопник сказал ему: «Горе тебе! Я, человек простой и бедный, не могу быть допущен к царю и вынужден любоваться им издали и через маленькое отверстие. Ты же, человек умный и воспитанный, способный заседать в царском совете и постоянно нужный царю, теперь обречён на ту же участь лишь потому, что не сумел вести себя хорошо и внимательнее взвешивать свои слова перед царём. Послушайся меня: исправь своё поведение — и ты всегда будешь восседать возле царя!»

— Жил один бедный человек, нуждавшийся в деньгах. Он как-то услышал, что, вызвав духа, можно приказать ему принести и деньги, и всё, что угодно. Поэтому ему очень хотелось иметь в своей власти духа. Он всё искал человека, который мог бы дать ему духа в подчинение; наконец он нашёл мудреца, обладавшего большой силой, и попросил о помощи. Мудрец спросил его, зачем ему нужен дух. «Я хочу, чтобы дух работал на меня; научи, как мне вызвать его, — мне очень хочется иметь в своей власти духа», — ответил тот. Мудрец сказал: «Не беспокойся, иди домой».
На следующий день тот человек опять пошёл к мудрецу и стал плакать и просить: «Вызови мне духа! Я должен иметь в подчинении духа, чтобы он мне помогал». Наконец мудрецу это надоело, и он сказал: «Возьми этот талисман, повтори волшебное слово, и дух придёт, и что ты ни прикажешь ему, он всё исполнит. Но берегись: он страшное создание и должен быть всегда занят. Если ты когда-нибудь не дашь ему работы, он лишит тебя жизни», Человек ответил: «Это очень легко; я могу дать духу работы на всю жизнь». Затем он пошёл в лес и долго повторял волшебное слово; наконец, перед ним предстал дух. «Я дух, — сказал он, — я побеждён твоим волшебством, но ты должен постоянно давать мне занятие; в ту же минуту, как ты мне его не дашь, я убью тебя». Человек сказал: «Выстрой мне дворец». Дух ответил: «Готово, я выстроил тебе дворец». «Дай мне денег», — сказал человек. «Вот тебе деньги», — ответил дух. «Сруби этот лес и сделай вместо него огород». «Сделано, — сказал дух, — что ещё?» Человек испугался и подумал, что дела у него больше нет, так как дух всё исполнил в один миг. Дух сказал: «Дай какое-нибудь дело, или я съем тебя». Бедняк не мог больше придумать никакого занятия, испугался и бросился бежать, добежал до мудреца и сказал ему: «О мудрец, защити меня». Мудрец спросил его, в чём дело, и человек ответил: «У меня нет больше работы для духа. Всё, что я ему приказываю сделать, он исполняет в один миг и грозит меня съесть, если я не дам ему работы». В эту минуту появился дух и, сказав: «Я съем тебя», приготовился проглотить человека. Тот стал дрожать от страха и умолять мудреца спасти его. Мудрец сказал: «Я нашёл выход. Посмотри на эту собаку с загнутым хвостом. Выхвати скорей свой меч, отсеки хвост и дай его выпрямить духу». Человек отрубил хвост собаки и дал его духу, сказав: «Выпрями его». Дух взял хвост и стал медленно и старательно его выпрямлять, но, как только он отпустил хвост, тот снова свился. Дух снова бережно выпрямил его, но, как только отпустил, хвост снова загнулся. Опять терпеливо дух выпрямил его, но хвост всё свивался, как только он его отпускал. Так дух работал много-много дней, пока совсем не утомился. «Никогда в жизни я не был в таком затруднении. Я старый, опытный дух, но никогда я не находился в таком трудном положении. Я пойду с тобой на соглашение, — сказал он человеку. — Ты меня отпусти, а я оставлю тебе всё, что дал, и обещаю больше не вредить тебе». Человек очень обрадовался и с готовностью принял это предложение.

Один брамин шёл к себе домой, неся на плечах козлёнка, которого собирался принести в жертву. На полдороге увидели его мошенники и стали говорить между собой: «Вот бы нам сегодня полакомиться этим козлёнком».
Составив план действий, они забежали вперёд и двинулись по дороге навстречу брамину, разделившись предварительно так, чтобы сначала ему попался один, потом двое, а потом трое.
Тот из мошенников, что шёл первым, сказал брамину: «Несомненно, благочестивый, эта собака обладает высокими достоинствами, если ты носишь её на плечах. Должно быть, она отлично загоняет зверя!»
И, сказав так, прошёл мимо.
«Что такое говорит этот негодяй? — подумал брамин. — Чтобы я взвалил себе на плечи собаку? Да как это возможно?!»
Как только он поравнялся со следующими двумя мошенниками, те спросили у него: «Что за непотребное дело задумал ты, брамин? Этот жертвенный шнур, чётки, кувшин для воды, священный знак на лбу, а на плечах — собака! Тьфу! Или, может быть, она очень хорошо загоняет зайцев и кабанов?»
И с этими словами прошли мимо.
Тогда брамин, решив проверить себя, бросил козлёнка на землю и тщательнейшим образом ощупал его уши, рога, хвост и прочее.
«Бот дураки! — подумал он. — Приняли козлёнка за собаку. И как это их угораздило?» Он опять взвалил животное на плечи и двинулся дальше.
Тут повстречались трое и говорят: «Смотри, не коснись нас, проходи боком! Почему? Да потому, что ты только знаками чист, брамин, а на деле, видно, охотник, раз с собакой ходишь!»
Сказали и прошли дальше.
«Да что же это такое? — подумал брамин. — Но ведь если столько людей говорят одно и то же, значит, это — правда. Да и оборотни в мире — вещь нередкая. А вдруг это ракшаса* в собачьем обличье? Ещё чего доброго возьмёт и примет собственный облик!»
И уже ни в чём не сомневаясь, бросил брамин козлёнка наземь и в страхе, как бы не пришлось совершать потом искупительный обряд, пустился бежать без оглядки.
А мошенники съели козлёнка.

Шли дорогой три странника. Наступил канун субботы. Сговорившись, странники спрятали бывшие при них деньги. В полночь один из них встал и, взяв деньги, запрятал их в другое место. В исходе субботнего дня пошли странники взять деньги и, не найдя их, начали обвинять друг друга в краже. Решили пойти на суд к Соломону.
Выслушав рассказ странников, Соломон предложил им за решением явиться на другой день, а сам стал придумывать, каким образом обнаружить вора, заставив его самого уличить себя. Когда странники явились на суд, Соломон обратился к ним с такими словами:
— Слышал я о вас, что вы — люди просвещённые, мудрые и в делах спорных опытные, и я прошу вас рассудить дело, с которым обратился ко мне один царь.
В стране этого царя росли в соседстве юноша и девушка. Полюбили они друг друга, и сказал юноша девушке: «Поклянись мне в том, что не станешь ничьей женой, пока я не дам на то своё согласие». Девушка поклялась. Через некоторое время её обручили с другим человеком. После венца, когда молодые остались наедине, невеста заявила жениху: «Я не могу сделаться твоей женой до тех пор, пока не пойду к первому жениху моему, которому я поклялась, и не получу его согласия на это».
Придя к первому жениху, она сказала: «Возьми с меня большой выкуп серебром и золотом и разреши мне стать женой того, с кем меня повенчали». «Так как ты осталась верна клятве своей, — ответил тот, — я не возьму никакого выкупа. Иди, ты свободна». А молодому мужу, который был тут же, он сказал: «Радуйся в мире доле своей».
На обратном пути на них напали разбойники. Среди разбойников был один старик, который, не довольствуясь награбленными деньгами и украшениями, потребовал любовных ласк от молодой женщины. «Позволь мне, — взмолилась она, обращаясь к разбойнику, — рассказать об одном случае из моей жизни». И она рассказала историю своего первого сватовства и то, как поступили оба жениха её. «Подумай же, — прибавила она в заключение, — тот юноша, который имел все права на меня, преодолел свою страсть и не дотронулся до меня. Тебе, человеку старому, тем более следует обуздать себя. Оставь себе всё серебро и золото, только освободи меня с мужем моим».
Выслушав рассказ её, разбойник поднял глаза к небу и, глубоко раскаявшись в том, что он — стоящий на краю могилы — намеревался сделать, не только отпустил молодую чету на свободу, но и возвратил все отнятые у них деньги и драгоценности до последней мелочи.
— Царь, — прибавил Соломон, — в стране которого произошёл этот случай, спрашивает меня, кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.
— Государь, — ответил один из странников, — по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.
Второй сказал:
— Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до неё, прежде чем первый жених не освободил её от клятвы.
— Это что! — воскликнул третий из странников. — Более всего я удивляюсь разбойнику: подумайте только — мало того, что он пленницы не тронул — деньги, все деньги, которые уже были у него в руках, обратно отдал!..
И сказал царь Соломон:
— Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?

Однажды случилось так: царевич своим дурным поведением разгневал отца. И уж так он повёл себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.
Царь думал, что сын раскается, попросит прощения и вернётся обратно, А царевич просто исчез. Он не пытался искать связи с отцом. Можно было подумать, что он только и ждал — как бы сбежать из царства, как бы сбежать от дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картёжников и проституток — худшим сбродом, какой только можно найти. Он стал одним из них, но не только — постепенно он стал их вожаком.
Прошло много лет. Отец всё старел и старел и всё тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.
Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута величественная золотая палатка. Министр послал гонца к царевичу, сам же не стал себя утруждать. Он остался вне лагеря: войти туда было ниже его достоинства. Нищий лагерь — немыслимо было войти в эту грязную дыру, в которой жил царевич и эти падшие люди. Министр пытался найти контакт с царевичем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.
Тоща послали другого, более мужественного. Он был отважен, он понял причину неудачи первого посланца: первый министр не мог общаться. И он поступил по-другому: он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто понял — и смешался с этой компанией. Он стал у них своим; и постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен сам себе.
Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец дать отчёт царю. Царь очень обеспокоился. Казалось, ничего нельзя сделать. Он обратился с просьбой к третьему министру, не только мужественному, но и мудрому. Эго была последняя попытка.
Третий министр попросил трёхмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, мол, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил: «К чему ты собираешься готовиться?» Он ответил: «К тому, чтобы помнить себя». И ему был дан трёхмесячный отпуск. Он отправился к Мастеру, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя так, как первый министр, было абсолютно бессмысленно; общение было невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал Мастеру: «Помоги мне, чтобы я мог помнить себя и помнить, что я пришёл из дворца, чтобы выполнить очень важное поручение».
Три месяца прошли в обучении. Затем он отправился. Он повёл себя так же, как второй. Оделся простолюдином и отправился к ним пьяницей. Но он только сделал вид: на самом деле он не был пьяницей. И он жил со всей этой честной компанией, делая вид, что он пьяница, делая вид, что он картёжник, и даже делая вид, что влюбился в проститутку. Но всё это была видимость — на самом деле он действовал. И постоянно, как подводное течение, он спрашивал себя: «Кто я? Зачем я пришёл сюда? Для чего?» Он наблюдал себя. Он был наблюдатель. И добился, чего хотел.

У великого хасидского мастера всегда лежала книга рядом. И он не разрешал никому смотреть в неё. Когда никого не было рядом, он закрывал окна и двери, и люди думали: «Теперь он читает». А когда кто-то был, он откладывал книгу в сторону. И запрещал касаться её. И, конечно, все заинтересовались.
Когда он умер, первое, что сделали ученики, — они забыли о старом Мастере: он был мёртв, и никто не мог запретить им — они бросились к книге; она, должно быть, содержала нечто значительное, Но они очень расстроились. Лишь одна страница была исписана, остальные — пусты. И на этой странице было лишь одно предложение, которое гласило: «Когда вы можете сделать различие между оболочкой и содержимым — вы становитесь мудрым».

Однажды раввин Хаим из Занса стоял у окна и смотрел на улицу. Увидев прохожего, он постучал в окно и сделал ему знак войти в дом. Когда тот вошёл в комнату, раввин Хаим спросил:
— Скажи мне, если ты найдёшь кошелек с золотыми, вернёшь ли ты его хозяину?
— Раввин, — ответил тот, — если бы я знал, кто хозяин, я бы вернул кошелёк, не колеблясь ни минуты.
— Ты дурак, — сказал раввин из Занса.
Затем он вернулся к окну, позвал другого прохожего и задал ему тот же вопрос.
— Я не такой дурак, чтобы отдавать кошелёк с деньгами, который я нашёл, — ответил тот.
— Ты нехороший, — сказал раввин из Занса и позвал третьего.
Тот ответил на вопрос так:
— Раввин, откуда мне знать, каким я буду, когда найду кошелёк, и удастся ли мне оградить себя от злой воли? Может быть, она возобладает надо мной, и я присвою себе то, что принадлежит другому. Но, может быть, Бог — да будет Он благословен! — поможет мне справиться, и я верну то, что нашёл, законному владельцу!
— Это хорошие слова! — воскликнул цадик. — Ты истинный мудрец,

Молодой раввин жаловался раввину из Ризхина: «В часы, когда я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, все уходит. Что мне делать?»
Раввин из Ризхина ответил: «Ты подобен человеку, пробирающемуся через лес тёмной ночью: какое-то Бремя другой человек с лампой сопровождает его, но на перекрёстке они расстаются и первому приходится нащупывать путь одному. Вот если бы у тебя был свой свет, ты не боялся бы никакой темноты».

Шёл человек по дороге в большой город. Смотрит — фургон стоит.
— Не подвезешь ли меня? — спросил он кучера.
— Подвезу, — ответил тот, — да только за деньги.
На том и сошлись. Забрался человек в фургон, и кучер погнал лошадей. Только отъехали, как заметил кучер на поле стог пшеницы. Решил он стащить охапку-другую, но опасаясь, что кто-нибудь увидит, сказал человеку:
— Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам; если кто увидит, подай мне знак.
Выслушал его человек и ничего не сказал. Побежал кучер к стогу, схватил большую охапку и бегом назад. А человек ему знак подаёт: мол, кто-то увидел. Кучер в испуге бросил пшеницу, вскочил на козлы и давай лошадей нахлестывать.
Отъехав от поля, оглянулся он — вокруг ни души.
— Ты обманул меня, — напустился он на человека. — Кто видел, что я пшеницу взял?
— Бог видел, — ответил человек, указывая на небо. — Он всё видит, ничто не укроется от Него.

В одном городе случилась засуха. Лето было в разгаре, и городской священник созвал всех утром в храм молиться о дожде. Пришёл весь город, и весь город смеялся над одним ребёнком. Ребёнок пришёл с зонтиком. И каждый смеялся и говорил: «Дурачок, зачем ты притащил зонтик? Потеряешь. Дождя не будет». Ребёнок сказал: «А я думал, что если вы помолитесь, дождь пойдёт».

В доме одних богатых людей перестали молиться перед едой. Однажды к ним в гости пришёл проповедник. Стол накрыли очень изысканно, достали самые лучшие фруктовые соки и подали очень вкусное блюдо. Семья села за стол. Все смотрели на проповедника и думали, что теперь он помолится перед едой. Но проповедник сказал:
— Отец семейства должен молиться за столом, ведь он первый молитвенник в семье.
Наступило неприятное молчание, потому что в этой семье никто не молился. Отец откашлялся и сказал:
— Знаете, дорогой проповедник, мы не молимся, потому что в молитве перед едой всегда повторяется одно и то же. Молитвы по привычке — это пустая болтовня. Эти вечные повторения каждый день, каждый год нисколько не помогают, поэтому мы больше не молимся.
Проповедник удивлённо посмотрел на всех, но тут семилетняя девочка сказала:
— Папа, неужели мне не нужно больше каждое утро приходить к тебе и говорить «доброе утро»?

В Индии жил святой человек, великий мудрец по имени Вьяса. Он известен как автор афоризмов Веданты. Сам он не совсем достиг цели, но сын его Шука родился совершенным. Вьяса научил своего сына мудрости и, преподав ему истину, послал ко дворцу царя Джанаки. Последний был великим царём и назывался «Джанака видеха». «Видеха» значит «без тела». Будучи царём, он совершенно забыл, что у него есть тело, и чувствовал себя всё время духом. Мальчик Шука был послан к нему с тем, чтобы поучиться мудрости.
Царь знал, что сын Вьясы идёт к нему, и сделал заранее соответствующие распоряжения, вследствие которых стражи не обратили на мальчика никакого внимания, когда он появился у ворот дворца. Они дали ему только стул, и Шука просидел на нём три дня и три ночи; никто не говорил с ним, никто не спрашивал его, кто он и откуда. Он был сыном великого мудреца; отец его был очень значительным лицом, и его почитала вся страна, да и сам Шука был достойным всяческого почтения человеком; однако невежественные, грубые стражи дворца не обращали на него никакого внимания. По истечении трёх дней пришли министры царя и знатные вельможи и приняли его с великими почестями. Они ввели Шуку в великолепные комнаты, выкупали его в благоуханной ванне, дали чудную одежду и в течение восьми дней окружали его всевозможной роскошью. Но серьёзное и ясное лицо Шуки не изменилось ни в малейшей степени от перемены в обращении с ним; он оставался таким же среди роскоши, каким был тогда, когда одиноко ждал у ворот. Наконец его провели к царю. Царь сидел на троне, играла музыка, кругом танцевали и всячески веселились. Царь дал ему чашку молока, наполненную до краёв, и попросил семь раз обойти с нею зал, не пролив ни капли. Мальчик взял чашку и пошёл среди музыки и окружавших его прекрасных лиц. Согласно желанию царя, он семь раз обошёл зал, не пролив ни капли молока. Ум его не мог быть привлечён внешним миром, пока он сам не допускал влияния мира на себя. Когда Шука принёс чашку царю, тот сказал: «Я могу лишь повторить то, чему тебя научил отец и чему ты сам научился. Ты познал Истину. Иди домой».

Однажды великий индийский император Акбар пришёл в суд, нарисовал на стене линию и затем спросил у членов суда: «Как сделать эту линию короче, не притрагиваясь к ней?»
Все молчали. Но один человек засмеялся. Эго был известный шутник Бирбал. Он поднялся, подошёл к стене и нарисовал над той линией, что начертил Акбар, свою линию, большую, чем первая, и сказал: «Вот я и сделал твою линию короче, не касаясь её, ведь величина и длина — вещи относительные».

Однажды, копаясь на своём участке, крестьянин нашёл камушек. Камушек выглядел очень красивым, и крестьянин подумал, что он мог бы понравиться его детям. Они могли бы играть с ним, ведь он такой красивый, — поэтому он принёс камушек домой.
Ну, дети — везде дети! Они играли с камушком до тех пор, пока он им не надоел, после чего оставили на окне и забыли про него.
Один монах, странствующий саньясин, проходя через горы, искал себе ночлег, и крестьянин пригласил его к себе домой.
Саньясин принял пишу, предложенную хозяином, после чего они поболтали, так как саньясин был путешественником и знал множество новостей обо всём на свете. И, как бы между прочим, саньясин сказал:
— Что ты тут делаешь? Я знаю место, где можно найти алмазы прямо на берегу реки. И, приложив немного труда, ты мог бы сказочно разбогатеть. Работая же на своей земле в поте лица, ты всю жизнь будешь трудиться. Зачем тратить жизнь впустую?
На следующее утро саньясин ушёл, но в ум крестьянина он заронил надежду, которая переросла в желание, полностью захватившее бедняка. Не зная, что это за река, он продал свой участок и пустился на поиски. На прощание он сказал жене и детям:
— Ну, вы должны подождать меня, самое большее, лет пять, и я вернусь богатым!
Он усердно трудился, но и через пять лет не нашёл того места, где алмазов было бы так много, что добывать их не составило бы труда. Однако за эти пять лет он твёрдо и чётко усвоил, что такое алмаз.
И вот, когда он вернулся домой и приблизился к своей хижине, то не поверил глазам — редчайший и величайший алмаз, который можно было вообразить, лежал, заброшенный и забытый всеми, на подоконнике его дома.
И тогда он вспомнил, как его нашёл.

Один человек пришёл к великому Учителю и сказал: «Я хотел бы полюбить Бога — покажи мне путь!» Учитель ответил: «Скажи мне сначала, любил ли ты кого-нибудь раньше?»
Человек сказал: «Я не интересуюсь мирскими делами — любовью и всем прочим. Я хочу прийти к Богу».
Учитель ответил ему: «Подумай ещё раз, пожалуйста, любил ли ты хоть одну женщину, хоть одного ребёнка — хоть кого-нибудь?»
Человек ответил: «Я ведь уже сказал тебе: я человек религии, я не обычный мирянин, я никого не люблю. Покажи мне путь, как я могу прийти к Богу».
Учитель начал рыдать, слёзы закапали из его глаз, и он ответил: «Тогда это невозможно, сначала ты должен кого-нибудь полюбить. Это будет первая ступенька. Ты спрашиваешь про последнюю ступеньку, а сам не ступил на первую!
Иди и кого-нибудь полюби!»

Молодой человек спросил старого раввина: «Мы слышали, что в прошлом, в старые золотые дни, люди, бывало, видели Бога своими собственными глазами, люди, бывало, встречались с Богом. Бог, бывало, ходил по земле. Бог, бывало, называл людей по их именам. Бог был очень близко. Что же случилось теперь? Почему мы не можем видеть Его? Почему Он прячется? Куда Он ушёл? Почему Он забыл землю? Почему Он больше не ходит по земле? Почему Он больше не поддерживает за руку людей, спотыкающихся во тьме? Раньше Он, бывало, делал это».
Старый раввин посмотрел на ученика и сказал: «Сын мой, Он и сейчас там, где был, но люди забыли, как склоняться так низко, чтобы увидеть Его».

Весь мир был потрясён и очарован чудом Исхода. Имя Моисея было у всех на устах. Дошла весть о великом чуде и до мудрого царя Арабистана. Призвал царь лучшего живописца и повелел ему отправиться к Моисею, написать и доставить облик его. Когда художник возвратился, царь собрал всех мудрецов своих, искусных в науке физиогномики, и предложил им по облику определить характер Моисея, свойства, наклонности, привычки, и в чём таится чудесная сила его.
— Государь! — ответили мудрецы. — Облик этот принадлежит человеку жестокому, высокомерному, жадному к наживе, одержимому властолюбием и всеми пороками, какие существуют на свете.
Возмутили царя эти слова.
— Как! — воскликнул он. — Возможно ли, чтобы таким был человек, дивные подвиги которого гремят по всему миру?!
Пошёл спор между художником и мудрецами. Художник утверждал, что облик Моисея написан им вполне точно, а мудрецы настаивали, что натура Моисея определена ими по этому изображению безошибочно.
Мудрый царь Арабистана решил сам узнать, кто из спорящих прав, и лично отправился в стан Израилев.
При первом же взгляде царь убедился, что облик Моисея изображён художником безукоризненно. Войдя в шатёр человека Божьего, преклонил царь колено, поклонился до земли и рассказал о споре между художником и мудрецами.
— Сначала, прежде чем я увидел твоё лицо, — сказал царь, — я подумал: должно быть, художник плохо написал облик твой, ибо мудрецы мои в науке физиогномики люди весьма опытные. Ныне же убеждаюсь, что это люди совершенно ничтожные и что суетна и ничтожна мудрость их.
— Нет, — ответил Моисей, — это не так: и художник, и физиогномисты — люди весьма искусные; и тот, и другие правы. Да будет ведомо тебе, что все пороки, о которых говорили мудрецы, действительно присущи мне были от природы, и, быть может, ещё и в большей степени, нежели это определено ими по облику моему. Но долгими и напряжёнными усилиями воли боролся я с пороками моими, пересиливал и подавлял их в себе, пока всё противоположное им не стало второй натурой моей. И в этом — высшая гордость моя.

К одному хасидскому мастеру пришёл человек и спросил: «Что мне следует делать, чтобы стать мудрым?» Учитель ответил: «Выйди и постой там». А на улице шёл дождь. И человек удивился: «Как это может помочь мне? Но кто знает, всё может быть…» Он вышел из дома и встал там, а дождь лил и лил. Человек полностью промок, вода проникла под одежду. Через десять минут он вернулся и сказал: «Я постоял там, что теперь?»
Цадик* спросил его: «Что случилось? Когда вы там стояли, дано ли вам было какое-нибудь открытие?»
Человек ответил: «Открытие? Я просто думал, что выгляжу, как дурак!»
Мастер сказал: «Это великое открытие! Это начало мудрости! Теперь вы можете начинать, Вы на правильной дороге. Если вы знаете, что вы дурак, то изменение уже началось».

Отец, обеспокоенный тем, что сын растрачивает свою юность, пригласил его на прогулку. Был ясный безветренный день. Когда они пришли к озеру, отец обратился к сыну:
— Посмотри на весь ландшафт: и небо, и солнце, и горы отражаются в воде.
Окунув руку в озеро и стряхнув капельки воды с пальцев на землю, он предложил сыну внимательно посмотреть на одну из них: в ней отражался весь ландшафт. — То же происходит и со временем, — продолжил отец. — Одна минута обладает всеми свойствами всей твоей жизни. Она есть макрокосм, отражение целого твоего дня, а один день есть микрокосм всей твоей жизни. Поэтому ты должен ценить каждую минуту этой жизни.

Один человек имел трёх друзей. Первые двое из них пользовались особенную его любовью и уважением, третий же по временам был и забываем.
Случилось так, что этот человек попал в беду. К кому обратиться за помощью? — к друзьям. И вот приходит он к первому другу, самому любимому, и излагает причину своего посещения. «Какой ты мне друг? — отвечает тот. — Я тебя даже не знаю. Вот, если тебе угодно, возьми немного одежды и больше от меня ничего не жди».
Опечаленный таким отказом, человек обращается ко второму другу и просит проводить его и сопутствовать ему в пути, который надлежит ему сделать для исправления своего стеснённого положения.
Но и этот друг отказал в помощи из-за неимения свободного времени, хотя согласился проводить его недалеко. Оставленный своими близкими и друзьями, он вспомнил о третьем друге и обратился к нему.
Этот, сверх всякого ожидания, принял горячее участие в несчастье, и при его помощи беда миновала.

Жил когда-то на свете один жадный мельник. Его маленькая водяная мельница стояла на берегу небольшой речушки. На опушке леса мельник перегородил речку большой плотиной. За плотиной собиралось много-много воды, так что получалось целое озеро. По специальной трубе вода стекала с большой высоты на мельничное колесо и тем приводила его в движение. Ежедневно он перемалывал на своей мельнице много мешков зерна.
Однажды мельник заметил небольшую трещину в стене плотины. Ему посоветовали сразу же отремонтировать её, чтобы не случилось какого несчастья. Но жадный мельник сказал, что о такой мелочи даже говорить не стоит и что несколько капель, которые просачиваются сквозь трещину, не смогут повредить плотине. На самом же деле ему просто не хотелось тратить время и деньги на ремонт. Вечером трещина стала шире. Рабочие на мельнице обратили на это внимание мельника и попросили его заделать трещину. Но жадность мельника затмила его здравый рассудок.
— Сегодня уже поздно, — сказал он, — подождём до завтра.
В полночь мельник проснулся от сильного шума. Он вскочил с кровати, сбежал по лестнице вниз и увидел, что плотину прорвало. И вода из запруды растекается по его полям. Когда солнце взошло и настал день, мельник увидел, что почти все его поля залиты водой. Маленькая причина, а какие большие последствия!

Было у одного богача всё, что желают люди. Миллионы денег, и разубранный дворец, и красавица жена, и сотни слуг, и роскошные обеды, и всякие закуски, и вина, и полная конюшня дорогих коней, И всё это так прискучило ему, что он целый день сидел в своих богатых палатах, вздыхал и жаловался на скуку.
Только ему и было дело и радость — еда. Просыпался он — ждал завтрака, от завтрака ждал обеда, от обеда — ужина. Но и этой утехи он скоро лишился. Ел он так много и так сладко, что испортился у него желудок и позыва на еду не стало. Призвал он докторов. Доктора дали лекарства и велели ходить каждый день по два часа на природе.
И вот ходит он однажды свои положенные два часа и всё думает о своём горе, что нет охоты к еде. И подошёл к нему нищий.
— Подай, — говорит, — Бога ради, бедному человеку.
Богач все о своём горе думает, что ему есть не хочется, и не слушает нищего.
— Пожалей, барин, целый день не ел.
Услыхал богач про еду, остановился.
— Что же, есть хочется?
— Как не хотеть, барин, страсть как хочется! «То-то счастливый человек», — подумал богач и позавидовал бедняку.

Однажды некий греческий философ приказал одному из своих учеников в течение трёх лет раздавать серебро тем, кто будет его поносить. По окончании испытания учитель сказал:
— Теперь ты можешь отправляться в Афины для обучения мудрости.
При входе в Афины ученик увидел сидевшего у городских ворот мудреца, поносившего всех проходящих мимо. Так же он поступил и с учеником. Тот разразился смехом.
— Почему ты смеёшься, когда я тебя оскорбляю? — спросил мудрец.
— Потому что в течение трёх лет я платил поносившим меня, ты же делаешь это даром.
— Войди в город, он принадлежит тебе, — ответил мудрец.

Два жука полетели далеко-далеко, через луга и горы, и когда наступил вечер, они начали искать ночлег.
— Вот у ручья растёт папоротник, я спрошу у него, могу ли я там переночевать, — сказал один.
Папоротник согласился пустить жука на ночлег.
— Когда стемнеет, ты мне расскажешь о твоём путешествии, я с удовольствием слушаю истории о чужих странах, — прошептал папоротник.
— Это скучная компания, — подумал другой жук. — у такого невзрачного сорняка он хочет переночевать! Я найду другое место, пойду в гостиницу «Роза». Там всё благородно, и хорошо пахнет.
Жук полетел на поиски. Когда зашло солнце, он увидел прекрасную розу.
— Можно мне получить номер на одну ночь? Я прилетел издалека и просто нет сил лететь дальше.
— Я — царица цветов и не принимаю жуков, — ответила роза высокомерно, — но если такое дело, то я не могу тебя прогнать. Если ты будешь вести себя спокойно и предупредительно, то можешь остаться.
Жук поблагодарил кивком головы и полетел на верхний листок розы. Он гордился этим приютом и хотел на другое утро всё рассказать своему товарищу, чтобы тот ему позавидовал.
Утром, как только начало восходить солнце, а роса ещё лежала на листьях, жука бесцеремонно разбудили. Перед кустом стоял какой-то человек.
— Эту розу я смогу хорошо продать!
Он достал огромный нож и срезал цветок. Жук еле-еле успел расправить свои крылья и улететь. «Я не думал, что на таком гордом цветке так опасно жить», — удивился он.
Жук быстро полетел к папоротнику у ручья.
— Эй, брат, — закричал он, увидев товарища, — можно к тебе?
— Залетай, места достаточно. Здесь хорошо и уютно! Жук с благодарностью принял приглашение, ведь он нагляделся «благородного света».

У одного богатого человека был хороший урожай в поле. И он рассуждал сам с собой: «Что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих». И сказал: «Вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро моё. И скажу душе моей: душа, много добра лежит у тебя на многие годы; покойся, ешь, пей, веселись».
Но Бог сказал ему: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?»
Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не для Бога богатеет.