Шанхайский полдень (Shanghai Noon) – цитаты и высказывания

— Они вообще не похожи на тех индейцев, которых мне приходилось видеть.
— Потому что они не индейцы, женщина, они — евреи.

— Дай ему трубку мира, может быть, она сделает его менее разговорчивым.

— Значит, по крайней мере, этот не может быть моим сыном!
— Если только он не родился семимесячным...
— Перчаточник — семимесячным? Такой здоровый парень?!

— И ты тоже убирайся!
— Я у себя дома! Под супружеским кровом! Меня отсюда никто не сдвинет, даже карабинеры!
— Ты была публичной девкой — публичной девкой и осталась! Потаскуха!
— И ты можешь так говорить о своей жене!
— Что ты мне плетешь? О какой жене?
— О твоей! О сеньоре Сориано! Ведь я жена твоя!
— Какая ты мне жена?! Ты шлюха! За тебя никто не даст даже трех сольди, слышишь? Трех сольди!
— А эти негодяи тебе помогали! Я их убью! Я вас всех убью!
— Ну что ж! Устроим побоище!
— Где мой револьвер?
— Он в верхнем ящике комода, и, пожалуйста, не очень ройся — там выглаженные сорочки.

— Ты думаешь и доктор, и священник тебя обманули? Успокойся, они тут не при чем. Они поверили. Любая женщина погибла бы, прожив с тобой двадцать лет <...>.
— Я никогда не видел тебя покорной, отзывчивой... Ты вечно ходила с надутой недовольной физиономией. За все двадцать лет ты ни разу не заплакала! Я не видел в твоих глазах ни одной слезинки. Ты ни в чем не уступала. И всегда стремилась постоять на своем, всегда!
— Уступать... Плакать... Это было бы слишком здорово! Да ты знаешь когда плачут? Когда знают, что такое благо, но не имеют его. А я блага никогда не знала. Я никогда в жизни не могла доставить себе удовольствия плакать.

У таких, как он, не бывает инфаркта.

Однажды вечером ты сказал мне: «Притворимся, что мы любим друг друга». Тогда я действительно любила тебя, а ты нет, ты притворялся. И вот, когда ты уходил, ты как обычно подарил мне 100 лир. Вот эти 100 лир, я записала здесь год, число. Потом ты, как всегда уехал, а когда вернулся — я была беременна. Тебе сказали, что меня нет, что я заболела и уехала в деревню. Этот уголок я оставлю себе, тот год, число... А это, возьми. Детей не покупают.

— Какие на мне тогда были туфли?!
— Вот оно что, пытаешься установить год по туфлям, а главного не помнишь...

— Скажи мне, или... или я не знаю, что может случиться!
— Теперь я понимаю, почему ты привез меня на Везувий — хочешь сбросить вниз?!

А, вот ты какой! Стоило мне сказать, что он студент, как ты сразу решил помогать ему, давать деньги, готов раскошелиться. Этому — все, а другим — ничего! Что же получилось бы? Этим бы ты настроил одного против другого! Не будь эгоистом, Доме, ты только о себе и думаешь!

Нет-нет, я не хочу читать. Вообще, книгам не доверяю.

Чтобы написать одно предложение, тебе нужна целая простыня!

— Ничего. Могло быть хуже. По крайней мере, он не белый.

— Что же делать — двадцать лет! За это время выросли дома, дворцы, небоскребы. Но, хоть мир изменился, но мне кажется все тем же. И в этих новых домах — происходят старые драмы. Как у нас с тобой.
— Это ты хочешь, чтобы наша драма была старой. Большие дома есть всюду и в каждом из них свои старые драмы, Доме.

Как только я снимаю штаны, включается тревога!