Рахиль Баумволь – цитаты и высказывания

Единственный мой уцелевший друг!
Покуда ты со мной, роптать не смею.
Твой образ день и ночь в душе я грею
И проклинаю тяжкий твой недуг.
Мне для тебя ничто не тяжело.
Ты для меня всегда желан и молод.
Но вот тебя объял болезни холод,
Тебя как будто снегом занесло...
И крик немой нутро мое сверлит:
— Знакомые, прохожие, соседи,
Пусть кто-нибудь зайдет или заедет...
Пускай расскажет, спросит, нашумит... Судьба вороньи крылья распростерла.
Молчит дверной звонок и телефон.
А если слышен звук, так это стон.
Тупая тишина берет за горло.

Я как щенок обнюхивала жизнь,
То льнула к ней, то ей навстречу мчалась,
Не слыша, как она, сердясь, кричала :
— Всё ты выдумываешь, отвяжись! —
И понемногу стало всё не так.
А годы — годы скорость набирали,
Взбесились, закружились, замелькали,
Десятилетьями умчались в мрак.

Умный знает, как должно быть, а мудрый — как бывает.

Лесок и поле — словно на ладони.
Все, все дорожки до конца ясны.
И есть полоска там, на небосклоне,
Прибереженная ещё с весны.
На простеньком листе, сама простая,
Повисла капля, душу бередя.
Готовая замерзнуть и растаять,
Пригодная для снега и дождя.

Среди того, что можно сделать, очень много такого, чего делать нельзя.

Мне под утро снилось море —
Только небо и вода,
Бесконечные, как горе,
Что приходит навсегда. Небо, море цвета стали...
Только вспомнить не могу,
Был ли берег, и едва ли
Я была на берегу.

Я жизнь на стихи разменяла, всю жизнь.
Но спроси у меня, что есть стих, что есть песня?
Не лава, что может в момент ослепить?
Иль зелье, что всех других зельев чудесней?

Как дорогую смятую картину,
Я расправляю прошлое в уме.
Сдуваю осторожно паутину,
И что ж, куда я взор ни кину,
Чего-то не хватает мне. Так ярки и свежи ещё местами
Штрихи и краски отошедших дней!
Я с легкостью вплываю в них глазами.
Они бросаются навстречу сами.
Но с ними рядом мрак ещё черней.

Мы растеряли всех своих друзей.
Нас не зовут и к нам не ходят в гости.
Одни вдали, другие на погосте,
А третьи сделались от жизни злей.

Знаю я, как вымерзают почки,
Как морозом обжигает строчки,
Как сшибает зимний ветер с ног
В оттепель поверивший цветок.

Судьбе я однажды вопрос задала,
Что сталось, что даже она не смогла
От счастья хоть крошечку мне подарить...
При том, что, в ком ловкость, сноровка и прыть,
Те счастливы досыта! — «Ешь — не хочу...»
А я... Хоть бы горстку удачи прошу. Смеётся, хохочет судьба мне в ответ:
-
Кто видел довольных судьбою? — Их нет.
Ведь те даже, те, у кого всё о-кей,
Не знают совсем об удаче своей!
-
Ай, брось! Дай мне счастья — судьбе говорю
И дерзко ей прямо в глаза я смотрю.
-
И ты недовольна... Не стыдно ль тебе?

Пред грозным ликом старости своей
Стою беспомощным ребенком.
И голосом, испуганным и тонким,
Молю ее: — Не бей меня, не бей!
Она глядит из зеркала, страшна,
И я руками, словно от удара,
Стараюсь заслонить лицо. Но кара
Ждет неминуемо. А в чем вина?..

И у старушки есть девичья фамилия.

Нет их больше! В могилу сошли...
Я стараюсь не ныть, быть мужчиною.
Годовщинами их, как щетиною,
Дни мои до бровей обросли.
Их отсутствия злой пустотой
Мои ночи насквозь изрешечены.
В мою память они все вколочены,
И в крови у меня — их настой.

Какими долгими бывали дни!
Потом пошли недолгие недели,
Но годы торопиться не хотели,
Полны событий, медлили они.
И отличался друг от друга год,
И врезывался в память месяц каждый.
Ведь ничего не повторялось дважды,
А изменялось, двигаясь вперед.
Так было расчудесно узнавать!

Свет над родительским столом
С годами ослепительней.
Я залетевшим мотыльком
Кружу вокруг родителей. Давно их нет, а я кружусь,
Коснусь волос украдкою,
На миг единый задержусь
Над поседевшей прядкою. Блестят стаканы, крепок чай
И ложечки разложены.
О скатерть шлепнусь невзначай —
Родители встревожены: «Откуда мотылек зимой,
И чье это дыхание?..
Откуда мы?! Наш век земной —
Одно воспоминание…»

Если мешает грелка — значит, ты уже согрелся. Если мешает жена — значит, ты уже остыл.

Нет на комоды больше моды.
Сейчас никто их не поймет.
Но сердцу моему сквозь годы
Так много говорит комод!
<...>
Невестки, дочери и внучки
Держали в нем свое шитье.
У ящиков блестели ручки,
Сверкало в ящиках бельё, —
И не синтетика чумная,
А чистый лён и полотно.
И, простыни приподнимая,
Там что-то прятали на дно...
Оттуда бабушка, бывало, —
В её глазах всегда печаль —
С таинственностью вынимала
Свою узорчатую шаль.

Сквозь муки и грусть моё сердце растёт.
Глубокая боль его тонко шлифует.
И жду я того, что вовек не придёт...
Да жизнь и судьбу не хочу я иную.

Подумать только! Я на свет
В конце концов явилась!
Впервые за мильярды лет
Оказана мне милость.
И вот впервые мну траву,
И воздух пью впервые,
И вас в свидетели зову -
Вы тоже ведь — живые!

На земле, где всегда война,
Ночи созданы не для сна.
Ночью сердце — кровавый ком -
По дорогам бежит босиком,
По дорогам мчит колесом.
Ни вздремнуть, ни забыться сном.