О бедном гусаре замолвите слово – цитаты и высказывания

Там мышь! Дездемона, там мышь!!!

Я вас не под венец звал, у меня были более серьезные намерения. Я хотел сделать вас своим интимным другом.

— Хотелось, как лучше...
— Не надо, как лучше. Надо, как положено!

Палачи! Сатрапы! Душители свободы!

Я ещё понимаю, когда самозванец на трон. Но самозванец на плаху…

Во время представления в суфлёрской будке появилась пьяная офицерская рожа… в смысле… лицо защитника отечества.

Это было время, когда лучшие умы мыслили, но молчали, поскольку им затыкали рты, а худшие — говорили, хотя, между прочим, могли бы и помолчать...

История, которую мы хотим рассказать, не опирается на факты: она настолько невероятна, что в неё просто нельзя не поверить. Приключилась она в то замечательное время, когда мужчины владели шпагой лучше, чем грамотой, и шли бесстрашно не только в бой, но и под венец; когда женщины умели ценить бескорыстную любовь и вознаграждали её приданым; когда наряды были такими красивыми, а фигуры такими стройными, что первое было не стыдно надевать на второе.

— Ну, вы мой полк не марайте. Мои орлы газет не читают, книг в глаза не видели — никаких идей не имеют!
— Не надо перехваливать, Иван Антоныч.

— Так мало чего спьяну сморозишь? Все болтают.
— Болтают все. Не на всех пишут.

— Ваше Сиятельство, может мы английскую машинку опробуем?
— А, ну что же, не зря же вы её покупали... Да и случай подходящий.
— Новенькая! Тут, Ваше Сиятельство, человек вроде бы и не нужен, а нужен только его пальчик!
— Да. В смысле техники нам, конечно, до них далеко.
— Так, Афонька... Ты у неё будешь первый. Вещь хорошая, останешься довольный!

— Егорыч!
— А? Слушаюсь!
— Встань-ка вон там, у той липы.
— Ваше сиятельство, это не липа, это дуб.
— Да? А выглядит как липа…

— Додумались! Моих гусар, боевых офицеров, вызывать на расстрел человека!
<...>
— Это гадко!
— Не спорю.
— Это отвратительно!
— Совершенно с вами согласен.
— Это подло!
— И я того же мнения.

— Тётя Аня, а у нас случайно стрихнина нет?
— Ну спасибо! Молодец, надумала! А позвольте вас спросить: стрихнин для кого? Для себя или для кавалеру?
— Не знаю. Как получится.

— Что это за невежа?
— Всего-то навсего корнет, а позволяет себе как...
— Плетнёв.
— Как? Как?
— Плетнёв Лёшка. Стервец! Герой! А в корнеты, господин губернатор, он разжалован за дуэль.
— Дуэль была из-за дамы?
— Ну, разумеется, сударыня. Из-за двух!

У нас тюрьмы крепкие, не только полковников, генералов успокаивают.

Дайте мне поручение, а уж особым я его как-нибудь и сам сделаю.

— А может, проще повесить тебя, голубчик?
— Так… Ваше сиятельство… верёвку-то ведь фальшивой не сделаешь!
— Для такого дела и настоящей не жалко.

— Справишься со своим новым амплуа — награжу щедро. Может, вольную дам. Хочешь на волю-то?
— Нет! Никак нет! Чё я там не видел?!

— Хороша, верно?
— Обворожительна, charmant! Очень мила. В ней что-то есть. Думаю после спектакля рискнуть.
— Тут либо думать, либо рисковать.

— Испугался я за вас, Егорыч.
— Да что ты. Граф пошутил.
— Думал, застрелить хочет.
— Граф — добрый. Мухи не обидит. Сатрап — он и есть сатрап.

— Если Вы хотите своему папаше помочь, постарайтесь понравиться господину Мерзляеву.
— Я постараюсь.
— Если он на чём настаивать будет, не кочевряжьтесь.
— Вы что это, в дурном смысле?
— В нём.
— Да вы что? Я девушка порядочная.
— Вот поэтому и говорю: не кочевряжьтесь!

Я понимаю, когда из тюрьмы не выпускают. Но когда не впускают… Это хамство!

А вы от имени Отечества не выступайте. Оно само разберется, кто ему враг, кто — друг.

— Бубенцов, ну-ка, давай на экзекуцию!
— Ну, везунчик! Щас наш Стёпа отыграется за меня... Стёпушка, всыпь ему — как родному.
— Позор. Дикость! Куда мы идём? Пороть артиста? Пороть трагика?
— Пойдём, я из тебя комика сделаю!