Михаил Рысенков – цитаты и высказывания

Все пытаюсь в городе прижиться,
Чахленьким бульварным деревцом.

Знаешь, с годами еще больней:
Жизнь мимолетна, и пуст эфир,
С каждым оставшимся на войне
Умер огромный мир.

Как по полю по заросшему
Полетел белый дым.
Здесь под первою порошею,
Под снежком молодым.
В трех берёзах затеряемся.
В трёх стогах, в трёх соснах.
Пусть ничто не повторяется:
Ни кураж, ни весна.

Белые дымы в кипящей зелени.
Грозовая краткая пора.
Вновь жуками майскими простреляны
Тёплые густые вечера

Глаза у судьбы стальные и ясные,
Забудусь на миг — и удар пропущу.
Дряхлею, грущу, трепыхаюсь и пьянствую -
Ложатся стихи камнями в пращу.

Эта жизнь не по зубам
Ни тебе, ни мне.
Не гаси, моя судьба,
Тёплый свет в окне: Пусть последним мотыльком
Прямо на кровать
Залетит удача в дом,
Чтоб зазимовать!

Я ловить по ветру готов
У костра остывшего
Шелест улетевших годов,
Отблески небывшего.

Блеснули «кукушкины слёзы»
Сквозь мох, и туман, и грусть.
Зачем я псом бесхозным
Брожу, и когда вернусь?

Снег мерцал. Фонари светились
В паутине ветвей кругом:
Юность милая, ты ли, ты ли
Заглянула сейчас в мой дом? Тихим эхом былого смеха,
Хмелем заворожённых встреч?
Сквозь морозную темень ехать,
Как мосты сигареты жечь...

Под гору, под гору,
В пропасть без лестницы.
На юру, на ветру
Молодость бесится.

Едкой злобой приправлена круто жизнь,
Разобщенностью и тюрьмой.
Крепче зубы сжать, прохрипеть: держись,
Этот ветер пока ещё мой. И реальность чудовищней снов бомжей,
И жирует во всю жлобьё.
Только этих звёзд не отнять уже,
Только небо — до смерти моё.

Выбери тропку себе по вкусу.
Если есть деньги и ты не старый,
Несколько сёл, — выбирай любое.
«Всё включено» уже: дурь, водяра,
От групповухи до мордобоя.

Эта слабая, тёмная, липкая власть.
Эта жизнь за гроши, что горбом заработаны.
И душа, как болезнь,
И стихи как напасть.

Полем метельным по вешкам, тропками,
В предновогоднюю глушь дремучую
Из коммунальной сбежал коробки,
Осенью долгой вконец измученный. В сонной деревне, лесной, завьюженной,
Где куропатки в сараях прячутся.
От одолевшей вселенской стужи
Молча забился на печь горячую.

Он придёт, магический рассвет,
С чертовщиной, радостью, томленьем,
За мелканьем месяцев и лет,
За болезнью, занятостью, ленью.

Мы поздние, задумчивые дети
Едва живых советских деревень.
Мы помним, как вздыхает сонно ветер,
Запутавшись в некошеной траве.
Теперь с годами все трудней поверить,
Что в захолустье, где мы все росли,
Ещё не запирались в избах двери
И не было заброшенной земли.

Я забываю, как пахнет печной дымок,
Как на заре петух зазывает утро.
Странное чувство вины одолеть не смог;
Будто не сделал того, что обещал кому-то.

Прощай — прости. Стискивать зубы
Не по нутру привыкшему петь.
На убыль дни. Сердце на убыль.
И всё трудней шляться в толпе.

Про тёплый взгляд,
Про зыбкий свет,
Про то, чего в помине нет,
Про то, чего и не бывало,
Про то, чему верна душа,
У запылённого вокзала
Мы толковали не спеша.

Угасают васильки
В сумраке полей.
Цедят время часики
На твоём столе.

Апокалипсис длится, его мы сейчас
Наблюдаем в режиме реального времени.

Суетны дни, бесконечны мельканья лиц.
Книги, стихи — лишь для бедной души обновки.
Мне ведь давно понятнее писк синиц,
Чем разговор подростков на остановке.

Веки смыкаю — рыжий закат,
Белых грибов семейки.
Переплетаясь в листве скользят
Вдаль золотые змейки. Время бессонниц, прозрачных дней
Непреходящих истин.
Россыпью жарких печных углей
Тлеют рябины кисти.

Счастье было в его ожиданье,
В клочьях летней зари на ветках,
В том, что стало уже преданьем,
Чем-то призрачным и заветным. Вот и ладно: душа согрета,
И здоровы родные люди.
Нынче счастье, должно быть, в этом
А другого — уже не будет.

Листья клёнов просятся в гербарий.
В тёплом сене сливам дозревать.
Рано утром двинусь за грибами,
Чтоб с самим собой не воевать.

Я еще не совсем бездомный.
Я ещё не совсем чужой.
Дни сгорают в закатных домнах.
Где-то там, в перелеске дрёмном, -
Гриб — оранжев, листочек — жёлт.

А души, что они такое?
Неверный, слабый лёгкий дым,
Круженье мошек над рекою;
Всё, что даётся молодым
На весь такой недолгий срок;
То, что читаем между строк
Любимых книг; и нет предела,
И нет начала и конца.

Ты скажешь: была — не была.
Я ж помню — была и не раз.
Там юность сиренью цвела
Во всех палисадниках, в нас. Ты скажешь: быльем поросло.
И правда — бурьяны одни.
Я бережно, как под стекло,
Сложил те далёкие дни.

До тепла дожили,
На год постарели.
Пыль автомобили
Гонят по апрелю.
Беды нас трепали,
Чувства жгли.
Воробьи купались в пыли.

Плоский высохший ландыш из книги упал
На обшарпанный пол в коммунальной квартире.
Ты мне скажешь, чтоб нервы себе не трепал,
Но весеннего ветра стремительный шквал
В пыльный маленький мир
Наши окна впустили.

Броши звёзд над брошенной избой.
Талая усталость от работы.
Ты со мной, а может, я с тобой
С пятницы дожили до субботы.

Подожди, мечта, не уходи,
Я хочу в вечернем озаренье,
Расстегнув рубаху на груди,
Пить окно, влюблённое в сирени.

Белесоватого от жары.
Голого неба свет.
Мир устремляется в тартарары,
Длится тоскливый бред.
Носят по пригородам ветра
Мусорный пёстрый прах,
Да погребально звенит жара
В русских пустых полях.
Мечется в пламени: дон-дон-дон -
За хуторком — село.
Что пепелищу-то Армагеддон? -
Хоть бы не рассвело.

Огоньки укачало на тёмной воде.
Город хмурых дворцов и больных голубей
Затихает. Вот только душой молодеть
Не получится, хоть ты убей!

И опять — поезда, и опять не успею
Долюбить и домыслить,
Шёпот ветра дослушать.
Лишь промозглая тьма частым дождиком сеет
Средь пугливых груздей и притихших волнушек.

Отмерен срок и мечтам, и вещам.