Мария Снегирева – цитаты и высказывания

Мне не понятна трусость людей сделать, сказать, почувствовать, с оглядкой на то, а что скажут другие. И сидят они по домам, зарывшись в эмоции, в бесконечные мысли и рвут свои сердца, прикрывшись иллюзией, ложью, потому что так проще… Так проще жить, замерев в своем натянутом до скрипучего блеска, мирке. Только ночью, когда на город опускается черный бархат со звездной россыпью, мысли начинают биться, пульсировать и выворачивать наизнанку, обнажив правду. Механизм дал сбой…
Хочется, чтобы всё выпрыгнуло, выскочило, зашагало и вылетело из меня. Иногда, очень помогает, когда слова связываются в предложения, а предложения в беспрерывный поток. Хочется сильно зажмуриться… сильно, сильно, как в детстве, когда чего-то боишься, а нужно идти вперед и посмотреть своему страху в глаза. Я иду, мне ничего не остается другого, как идти именно вперед, зажмурившись, где-то в глубине души, сжавшись в комок, и царапая изнанку кожи горечью и болью, и ещё одним чувством, которое так старательно заталкивалось на самое дно моего сознания и осознания. Крик, давно перерос в шепот, бег в обычный шаг, огонь в пепел… Круговорот софитов, сцен, сценариев, красок, разноцветной бумаги, строчек, кнопок на клавиатуре, книг и вдруг замерло. Стрелки циферблата не оставляют своего хода, а мне кажется, что зависла секундная, та, которая самая быстрая. Одна стрелка, вторая идут, третья, тонкая и звенящая, парит в воздухе, растворившись в пространстве… Механизм дал сбой...

Шизофрения скрывается в коробке с живыми манекенами и обострением рыже-желтой осени...

Я слышу стук, счет где-то внутри меня... раз... два... три. В голове шумит, перед глазами всё плывёт... раз... два... три. Жар. Губы сухие, хочется пить, но я не могу оторваться, боюсь потерять это ощущение невменяемости, болезни. По венам несется адреналин, задевая больно в районе сердца... раз... два... три. Так близко и так далеко, тело прокалывает сотня иголок, сотня маленьких железных изящных клювов заставляют вздрогнуть. По позвоночнику скатывается холодная капля и струится вниз, ткань платья прилипает к мокрой дорожке и безжалостно заставляет держать спину. Горячая волна обдает с ног до головы, так можно почувствовать себя переходя асфальтированную дорогу под палящими лучами солнца. Невидимый терпкий ветер бьет по щекам... раз... два... три. Нитка, тонкая, прозрачная связывает, опутывает, как паук расставляет свои сети. Цоканье каблуков, музыка, шов по одной линии, полет в сторону, полет к теплу, полет в самое пекло. Рука дрожит, сила воли молчит, лишь по венам адреналин, я заболела, врач не нужен, не хочу... спасаться.

Сколько их — разорванных напополам обстоятельствами, знающих, что они — одно целое, что они — продолжение друг друга, несмотря на непохожесть во внешности. Только их видно… непохожих… сильно похожих из одной коробки с красками. Просто коробку кто-то — возможно, они сами — разорвали ярлыками и предрассудками или чем-то абсолютно необъяснимым…

Актер — это выносливость, бешеная работоспособность и титаническое терпение. Без терпения нет актера!

Мир дышит… в разных уголках чем-то свежим и беспрерывным, наполняя нас важным, сильным, тем, чем может вдохнуть его организм… организм мира… Необъятного… такого, как наши души…

Прикоснитесь к руке... К руке того человека, кто вам дорог, чтобы он почувствовал, что вы рядом... Чтобы пульс ударялся об пульс, заряжаясь жизнью...

Счастье ежедневно... Глобальное счастье быстротечно, оно соткано из воздуха и словно воздушный шарик, набирая скорость, улетает ввысь... а ежедневное... оно прячется за звуками музыки, за +5 градусов, в ветках остывающих деревьев, в золоте лучей солнца... ежедневное счастье кроется в нашей улыбке... вот что важно, а улыбку создают ежедневные мелочи, которые вокруг... просто нужно улыбнуться и вдохнуть, глубоко и медленно выдохнуть, а потом еще, еще и еще... и тогда их можно очень четко разглядеть вокруг себя... чтобы быть счастливыми.

Хочу писать.... много печатных букв, вывернутых наизнанку...

Никаких обёрток! Только содержимое!

«Сгоришь, глупый мотылек...» Сгорю... Пусть так, но не подойдя ближе я остановлюсь... И это будет ложью. Проведи по моим венам, проведи по моим нервам, проведи взглядом... встань на нить тонкого лезвия бритвы, оставляя след, чтобы понять... вот запястье, держи, оно твоё. Оставь на нем свое дыхание, одно...

Со мной сложно, у меня нет черного и белого, чтобы понятно, у меня яркие брызги полутонов и прозрачные крылышки мотылька, оплавляющиеся при горячем пламени, потому что по-другому нельзя, по-другому неправда! Хрусталь бокала разлетится на вечные миллион осколков, на хрустальную звенящую дребезжащую пыль, переливаясь в свете полутонов моей жизни и вино, цвета граната похожее на кровь, заструится извилистой лентой... вот так... так правда, это и есть правда, когда пульс бьется под тонкой кожей убыстряя свой темп. «Сгоришь, глупый мотылек...» Сгорю... Пусть так, но не подойдя ближе, я остановлюсь... И это будет ложью. Проведи по моим венам, проведи по моим нервам, проведи взглядом... встань на нить тонкого лезвия бритвы, оставляя след, чтобы понять... вот запястье, держи, оно твоё. Оставь на нем свое дыхание, одно...

Самый волнительный момент — момент гула в зале, который отделяет занавес... Адреналин зашкаливает до предела... Вот сидишь на сцене под софитами, а сердце стучит, выпрыгивая под самое горло. И сколько бы не прошло времени, я никогда не смогу относиться к этому без таких эмоций... И жить без этого ощущения уже тоже невозможно. Это дикий страх, трепет, практически слезы, и шквал... И это невероятно сложное ощущение счастья...

Дарить правду нужно, дарить правду сложно, дарить правду больно, потому что приходится сдирать с кожей эмоции, ведь без них тебе никто не поверит... Так сгорают люди, которые отдают себя целиком сцене и своему зрителю...

Сколько силы воли нужно, чтобы разорвать свою жизнь, выкинуть шаблоны, посмотреть на совсем-совсем не такого открыто, честно, без насмешек, признавая правду – он твой химический состав, пущенный по венам за секунду до того, как ваши взгляды полоснули душу…

Нужно бороться за жизнь, чтобы считать счастливые дни...

Самый волнительный момент для меня за пять минут до спектакля. За занавесом гудит зрительный зал: разносится смех, тихая музыка, постукивание каблуков о паркет, разговоры, шелест, скрип дверей … Самый волнительный момент – именно это разделение от зрителя, когда до спектакля совсем чуть-чуть, я всегда стою на сцене и слушаю этот голос театра, вдыхая такой неповторимый запах кулис. Закрываю глаза, сердце в бешеном темпе колотится и, кажется, что его слышат там, за тяжелой тканью занавеса. Кромешная темнота… Именно этот переход от тихого к оглушительно громкому, от глухого к звенящему, от немого к говорящему самый страшный, самый лучший, самый необыкновенный. Он длится совсем немного, совсем чуть-чуть, как будто давая понять, что именно сейчас… в эту секунду ты уже не можешь ничего изменить. Есть только то, что внутри тебя, обнажение души на суд зрителя. Впечатление, что можно прикоснуться, потрогать, осязать эту тишину, а дальше громкая музыка и щелчок кнопки, занавес с шепотом начинает свое движение по двум направлениям, яркий свет софитов ударяет в середину сцены и лучами, завертевшись, разбегается по сторонам, освещая дребезжащую пыль, реквизит, полотно кулис. Секунда до истории, до жизни героев, до отрывка в рампе… Огромный вдох в легкие, меняется взгляд и жесты, встреча со светом, встреча…счастье, боль, любовь и нежность, одиночество и слезы... Здравствуй, сцена!

«Здравствуй», «Здравствуй». Слова не нужны. Слова лишние, слова глупые, слова в немом диалоге душ, переплетаясь... ОН, ОНА закрывшись от всего мира ладонью, сохраняя любовь. Стоп... кадр длинною в вечность... встреча после разлуки.

У меня не хватает терпения ждать... потому что каждую секунду нужно шагать... А ожидание мне напоминает терновый куст.