Леон Фелипе – цитаты и высказывания

Сердце моё!
В каком запустении ты.
Сердце моё...
Ты покинутый замок.
Старый замок,
пустой посреди пустоты.
Сердце моё...
Старый замок,
печальный,
глухой.
Старый замок,
наполненный
тайной и тишиной.
Прежде ласточки
гнёзда свивали под крышей,
теперь и они улетели.
И населяют
летучие мыши
проёмы твои и щели.

В этом городе я мимоходом.
Я чужой. И прошу об одном.
Меня усыпили сказкой...
а был я разбужен сном.
Расскажите,
разносчики сказок,
расскажите мне просто сон,
не мираж, не заклятье — сон,
не прошу я волшебных марев.
Расскажите мне просто хороший сон -
без сетей,
без цепей...
без кошмаров...

Эта жизнь моя —
камешек легкий,
словно ты. Словно ты,
перелетный,
словно ты,
попавший под ноги
сирота проезжей дороги;
словно ты,
певучий клубочек,
бубенец дорог и обочин;
словно ты,
что в день непогожий
затихал
в грязи бездорожий,
а потом
принимался снова
плакать искрами
в лад подковам;
словно ты,
пилигрим, пылинка,
никогда не мостивший рынка,
никогда не венчавший замка;
словно ты, неприметный камень,
неприглядный для светлых залов,
непригодный для смертных камер…

Поэт начинает с того, что говорит о своей жизни людям;
А потом, когда они засыпают, он говорит птицам;
А потом, когда они улетают, он говорит деревьям…
А потом появляется Ветер и шумит на деревьях листва.
Все это, другими словами, примерно выглядит так:
Исполнено гордости то, что я говорю людям;
Исполнено музыки то, что я говорю птицам;
Слезами наполнено то, что я говорю деревьям.
И все это вместе — песня, сложенная для Ветра,
Из которой он, самый забывчивый гений на свете,
Вспомнит едва ли несколько слов когда-нибудь на рассвете.

Разберите стихи на слова.
Отбросьте бубенчики рифм,
ритм и размер.
Даже мысли отбросьте.
Провейте слова на ветру.
Если все же останется что-то,
это
и будет поэзия.

О смерть! Я заметил, что ты уже здесь.
Ты смерть, но имей хоть немного терпения.
Я знаю, что три показали часы.
Мы вместе уйдем, когда звезды уйдут,
Когда петухи во дворе запоют,
И свет за горой перейдет в наступление,
И солнце раздвинет багровую щель,
Когда ему эту возможность дадут
Заснувшее небо с заснувшей землей,
Забыв друг о друге всего на мгновение. Уйдем не тогда, когда ты позовешь,
Уйдем не тогда, когда я разрешу.
Мы вместе уйдем, когда звезды уйдут,
Мы вместе уйдем, когда я допишу
Все то, что положено мне и судьбе.

— Одно я знаю точно — все кошмары
приводят к морю.
— К морю?
— К огромной раковине в горьких отголосках,
где эхо выкликает имена -
и все поочерёдно исчезают.
И ты идёшь один... из тени в сон,
от сна — к рыданью,
из рыданья — в эхо...
И остаётся эхо.
— Лишь оно?
— Мне показалось: мир — одно лишь эхо,
а человек — какой-то всхлип...

Я уже так стар,
умерло столько людей, которых я обидел.
И я не могу их встретить
и попросить прощенья.
Я могу сделать только одно —
встать на колени перед первым попавшимся нищим
и облобызать ему руку.
Нет, добрым я не был,
и мог бы я быть много лучше.
Должно быть, я слеплен из глины,
которую плохо размяли.
У стольких людей мне бы надо прощенья просить!
Но все они умерли.
У кого же просить мне прощенья?

Неужели в Испании,
да и во всем мире,
не остался хотя бы один человек,
который мог бы простить меня?
Память моя понемногу уходит.
Я забываю слова.
Я не могу их припомнить.
Я их теряю, теряю, теряю…
Но я хочу, чтоб последнее слово,
самое нужное, самое цепкое слово,
которое вспомнится мне перед смертью,
было — «Простите».

Под разными датами, в разном порядке
Всё тех же событий плывет череда?
Всё те же войны, всё те же страны,
Всё те же тюрьмы, всё те же тираны,
Всё те же секты и шарлатаны,
Под разными датами, в разном порядке
Всё тех же поэтов плывет череда! Печально,
Как стар этот список событий,
Составленный кем-то для нас навсегда!

Дайте мне только палку.
Я вам оставлю жезл судейский,
и скипетр,
и посох,
и зонт.
Дайте мне только палку, простую палку бродяги,
и дорогу, идущую за горизонт.

Как было бы грустно, печально, когда
Дорога бы длилась, и длилась, и длилась
И без конца повторялись на ней
Всё те же поселки, всё те же столицы,
Всё те же равнины и те же стада! Как было бы грустно, если бы жизнь эта стала длинней,
Если бы длилась, и длилась, и длилась
Тысячу лет!
Кто мог бы снести её без труда?
Кто мог бы сделать её терпимой?