Дни Турбиных – цитаты и высказывания

— Я ухожу.
— Куда? Куда?
— К армянину за водкой... Напьюсь. До бесчувствия.
— Я буду вам другом.
— Читал... Читал, в романах.

— Как это Вы ловко её опрокидываете, Виктор Викторович!
— Достигается упражнением!

Я вас не поведу, потому что в балагане я не участвую. Тем более, что за этот балаган заплатите своей кровью, совершенно бессмысленно, — вы, все...

Деньги существуют для того, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс!

— Да, очень я был бы хорош, если бы пошёл в бой с таким составом, который послал мне господь Бог в вашем лице. Но то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно Вам, господин поручик! Я думал, что все вы поймете, что случилось несчастье. Что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы не догадливы. Кого вы хотите защищать, ответьте мне? Отвечать, когда спрашивает командир! Кого?
— Гетмана обещали защищать!
— Гетмана? Отлично! Сегодня, в три часа утра, гетман бежал, переодевшись германским офицером. В то время как поручик собирается защищать гетмана — его уже давно нет! Он благополучно следует в Берлин. Одновременно с этой канальей гетманом, бежала по тому же направлению другая каналья, — Его Сиятельство командующий армией Белоруков! Так что, друзья мои, не только некого защищать, но и командовать нами некому, ибо штаб генерала дал ходу вместе с ним.

— Господа! Это великий пролог к новой исторической пьесе.
— Кому — пролог, а кому — эпилог.

Хошь ты пой, хошь не пой, в тебе голос не такой.
Есть такие голоса — дыбом встанут волоса!

Полковники Генштаба не бегают, они ездят в командировку.

— Я, собственно, водки не пью.
— А как же вы селёдку без водки будете есть? Абсолютно не понимаю!

— Я против поэтов ничего не имею. Не читаю я, правда, стихов.
— И никаких других книг, за исключением артиллерийского устава и первых пятнадцати страниц Римского права. На шестнадцатой — война началась, он и бросил.
— Ларион, не слушайте! Если угодно знать, «Войну и мир» читал. Вот действительно книга. До конца прочитал и с удовольствием. А почему? Потому что писал не обормот какой-нибудь, а артиллерийский офицер.

Не целуйтесь, а то меня тошнит.

Вы знаете, что будет в случае взятия Вас в плен? О Вашей Светлости есть приговор! Он есть весьма печален. Прошу извинения у Вашей Светлости — повесить! Я имею только десять маленьких минут. После этого я раздеваю с себя ответственность за жизнь Вашей Светлости.

Тут один из вас вынул револьвер по моему адресу… он меня безумно напугал.

Белому движению — конец. Народ не с нами, он — против нас. Значит — кончено. Гроб. Крышка.

— Здоровеньки булы, пане личный адъютант! Чому ж Вы без аксельбантов? Поезжайте, господа офицеры на Украину... и формируйте ваши части... И прослезился... За ноги вашу мамашу.
— Что означает этот балаганный тон?
— Балаган получился, от того и тон — балаганный!

— Что же это делается в этом богоспасаемом доме? Вы водкой полы моете? Я знаю, чья это работа! Что ты всё бьёшь? Что ты всё бьёшь? Это в полном смысле слова — золотые руки! К чему ни притронется — бац, осколки! Ну уж если у тебя такой зуд — бей сервизы!
— Какое ты имеешь право делать мне замечания? Я не желаю!
— Что это все на меня кричат? Скоро бить начнут.

— А ведь наши израненные души так жаждут покоя…
— Вы, позволите узнать, стихи сочиняете?
— Я? Да, пишу…
— Так… Извините, что я вас перебил. Продолжайте…

— Если теперь не выпить — повеситься можно.
— Это мысль!

Что ж в самом деле? В насмешку мы дались ему, что ли?

Пою тебе, бог Гименей –
Ты, кто соединяешь невесту с женихом,
Ты любовь благословляешь.
Пою тебе, бог новобрачных –
Бог Гименей.
....
Эрос, бог любви, пусть их освящает,
Венера предлагает чертоги свои.
Слава и хвала Кризе и Нерону!
Пою тебе, бог новобрачных –
Бог Гименей, бог Гименей!

— Алеша! Пальцы на ногах поморожены!
— Пропали пальцы к чёртовой матери. Это ясно.
— Ну, что ты? Отойдут! Никол, растирай ему ноги водкой.
— Так я и позволил водкой ноги тереть!

Из спасибо — шинели не сошьёшь.

— И ещё одна просьба, последняя. Здесь, без меня, конечно, будет бывать этот... Шервинский.
— Он и при тебе бывает.
— К сожалению. Видишь ли, дорогая моя, он мне не нравится.
— Чем, позволь узнать?
— Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми. И мне было бы желательно...
— Что желательно было бы тебе?
— Ну я не могу тебе сказать, что... Ты умная женщина, прекрасно воспитана и прекрасно понимаешь, как надо держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальберг.
— Хорошо, я не брошу тень на фамилию Тальберг.
— Я же не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого быть не может.
— Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что этого не может быть?
— Елена, Елена, Елена! Я тебя не узнаю! Замужняя дама! Изменить! Пятнадцать одиннадцатого, я опаздываю.