Даниэла Стил – цитаты и высказывания

Он был нужен вам, чтобы воплотить ваши мечты о достойной жизни. А вот вы нужны ему для того, чтобы подпитывать его болезнь, удовлетворять, если хотите, его кровожадность. Деспоту нужна жертва.

Мы не можем сдаться и до конца дней оплакивать людей, которые нас оставили. Даже если при этом никогда не оправимся от ран и ударов, — тихо пояснил он. — Пусть тебя предали — забудь и шагай вперед.

Люди не влюбляются каждый день. Иногда это бывает только раз в жизни.

... существует различие между уверенностью в том, что тебя любили и предположением, что тебя использовали.

— После разговоров с тобой мне хочется жить и снова тягаться с миром.
— Окружающий нас мир, с которым мы тягаемся, так прекрасен.

Я выжил, потому что должен был еще хоть раз тебя увидеть.

— Нельзя начать жить снова, нельзя воссоздать то, что было. Это бывает только раз в жизни.
— Отдельные события, конечно. Но другие приходят им на смену, они так же важны. Они просто иные.

Забавно, что столкнувшись с трудностями, кажется, что не выживешь, но каким-то образом удается преодолеть их. А когда вспоминаешь о пережитом, то все уже не кажется таким трудным.

Если вам говорили, что вы никчемная, плохая, ужасная, недостойны любви, то это – очень мощный негатив для дальнейшей жизни. Теперь наша задача – наполнить вас светом, убедить вас, что вы – замечательный человек. Скажу вам одно: вы не только найдете себе новую работу уже в первые пять минут после того, как лишитесь этой, но и не будете знать отбоя от мужчин, хороших мужчин со здоровой психикой, с той самой минуты, когда они узнают, что дверь открыта. Но все это не будет иметь значения, пока вы сами в это не поверите.

Ей следовало смириться с жизненной стратегией, выбранной ее лучшим другом. У нее просто не было иного пути. Пора было понять, что отныне он — редкий подарок, возникающий в поле зрения раз в год, чтобы затем снова исчезнуть из обычного мира, который продолжит свое вращение без него.

Он делился хорошим настроением, зарядом оптимизма, с легкостью расставался с деньгами, но никого не впустил бы в свое сердце.

Она уже подобрала для дочери рождественские подарки, накупила мелочей для Билла: милые штучки, компакт-диски, выбрала теплый шарф, который должен был ему пойти, букинистические издания, которые должны были ему понравиться. Ничего супердорогого, зато все очень личное – талисманы дружбы, важной для обоих.

... этот классический стиль поведения даже имел специальное название – «газовая горелка» – и преследовал цель не только выставить ее сумасшедшей, но и заставить ее саму сомневаться в своем здравомыслии, если она посмеет пожаловаться на мужа.

Словно бремя лет оставило отпечаток на ее лице, отразилось на том, как она говорила, будто уже ничего не чувствуя. Слишком многое она утратила за эти дни — основание для веры и жизни. Она всегда верила в добро, счастье, искренность, а все оказалось блефом. Хеппи-энда не будет.

Их долгий танец закончился, но музыка продолжала звучать, и не было ей конца.

Жизнь непредсказуема: чего-то лишает, что-то дарит…

Поначалу я просто не верила, но со временем, кажется, поняла, что мы такие же, как все — надломленные, потрепанные жизнью, озлобленные.

— Мы не любим друг друга. И никогда не любили. Неужели это для тебя ничего не значит?
— Конечно, значит. Но любовь придет позже. — Ее слова прозвучали совершенно искренне, и он почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума.
— Когда? Когда ты считаешь, что она придет? Когда мне будет 55 и она явится приложением к пенсии или поощрительной премии? Любовь или существует с самого начала, или не существует вовсе.

Я не хочу, чтобы, погибнув в далекой стране, он разбил остатки того, что когда-то было моим сердцем.

Он влюбился в меня за один вечер, так кто сказал, что он не может так же быстро меня разлюбить?

... Все зависит от того, как сильно вы его боитесь, насколько сильно ваше желание ему верить. Он будет много вам обещать, будет вас запугивать, все испробует, лишь бы вас удержать, совсем как наркоторговец, предлагающий кучу препаратов на выбор. Сейчас вы сидите на наркотике под названием «склонность мужа к насилию». Когда попытаетесь слезть с этой «иглы», он испугается и разойдется еще больше.

Тираны дьявольски умны, они пользуются очень сильным ядом. Женщинам хочется еще, потому что хорошие моменты так сладки! Зато плохие – ужасны. Это похоже на отвыкание от наркотиков, от курения, от любого вредного пристрастия. К жестокому обращению, как это ни прискорбно, привыкаешь.

Все мы страдали от потери самого себя, потери, которая касается нас самих, это представляется нам самой тяжёлой трагедией.

— С тех пор как у меня все сложилось удачно на работе, я была одна или почти одна. Думаю, так даже легче.
— Да, но тогда не с кем делиться победами.

Скромность — добродетель излишне высоко ценимая, но очень уж хлопотная.

— Я люблю тебя. Как ты можешь в это не верить?
— Я не хочу в это верить.
— Почему?
— Потому что, если я в это поверю, — она запнулась, все ее тело трепетало на теплом ветру, — и позволю я себе любить тебя... нам когда-нибудь придется испытать боль, а я этого не хочу.

— Я не верю. — Джастин изучал ее глаза, но не находил в них желаемых ответов.
— Чему не веришь?
— Что ты счастлива.
— Я счастлива. Большую часть времени. Никто не может быть счастливым всегда, даже если он безумно влюблен.
— Нельзя быть всегда быть счастливой, если ты одинока, Дафф. Это ненормально. Теряешь контракт с жизнью.

— Ты хоть представляешь, какая ты красивая?
— Нет, а ты знаешь, какая я счастливая?
— Скажи мне. Я хочу услышать.

Он был честен с Изабеллой, и она пообещала, что постарается не пересекать запретную черту, не влезать в душу слишком глубоко, не разбивать сердце. Их дороги всего лишь пересеклись на время, как пересеклись дороги Изабеллы и прекрасной страны Аргентины. Просто им ненадолго оказалось по пути.

Нет ничего больнее, чем оглядываться на счастливое прошлое, которого нет.

Он подошел сзади, обнял ее и осторожно поцеловал в затылок. И та же невиданная по силе страсть вновь захватила обоих, лишив контроля и закружив в пестром водовороте чувств и эмоций. Яркое пламя пылало, сплетая тела воедино, стирая все грани, разрушая все стены, заставляя забыть о потерях и боли. Они были живы. И они имели право жить.

Всякий раз, когда он уходил, она прощалась с ним навеки. Она ненавидела его за это, потому что не представляла, как можно убить в себе любовь, которая росла и крепла целых девятнадцать лет.

Знаешь, наверное в жизни есть этап, когда лучше быть одному.

Это не признание в любви. Зачем признаваться в том, что и так ясно...

Я так скучал... Я ненавидел все телефоны на свете за то, что нельзя набрать твой номер.

В этих глазах не было страсти и желания жить. Яркие эмоции были лишь тонкой накидкой поверх бездонного озера боли.

Отчаяние преследует тебя, как шелудивый пёс, всё время ожидая на пороге, когда ты проснёшься, скулит у твоих ног, не обращая внимания на то, как ты занят, насколько хорошо одет и очарователен, не замечая друзей вокруг тебя, — оно всегда здесь...

– Я люблю тебя. Как ты можешь в это не верить?
– Я не хочу в это верить.
– Почему?
– Потому что, если я в это поверю, – она запнулась, всё её тело трепетало на тёплом ветру, – и позволю и себе любить тебя... нам когда-нибудь придется испытать боль, а я этого не хочу.
– Я не причиню тебе боли. Никогда. Клянусь тебе. — Она вздохнула и прильнула головой к его обнажённой груди, а он обнял её.
– Этого никто не может обещать.

Мне бы хотелось расстаться со страхом, с постоянными муками совести, которые я все время испытываю рядом с Джеком. Наверное, я бы хотела быть с ним, но без этих ощущений. Такое, конечно, невозможно, я понимаю. Когда я думаю о том, чтобы его оставить, мне представляется, что я оставляю того человека, каким я хотела его видеть, каким я его себе воображала. Он таким и бывает время от времени. А когда я себе представляю, что останусь с ним на всю жизнь, мне сразу рисуется подонок, каким он бывает очень часто. Эти два образа нелегко соединить. Я так и не понимаю до конца, какой он на самом деле... какая я сама... какого человека я собираюсь оставить.

Развод – это конец браку, но не чувствам.