Анжелика – цитаты и высказывания

И что у мужчин за страсть спорить о всяких пустяках!

Глупец, кто спешит и поминутно меняет свои привязанности.

— Профессия журналиста учит мастерству эклектики.
— А это что такое?
— Ну как вам объяснить?... Ну, грубо говоря, синкретизм.
— Чего?..

Я умею так же хорошо молчать, когда со мной справедливы, как и отвечать, когда меня оскорбляют.

Мужчину не удерживают силой, и пробуждать в нем угрызения совести ради того, чтобы заставить его любить тебя, — скорее мелочность, чем ловкость.

Самый опасный шпион — тот, которого не подозреваешь.

... Нельзя шутить с любовью, иначе ее можно никогда не найти. Нет более страшного наказания за нетерпеливость и слабость, чем быть навечно обреченными вкушать лишь плоды горечи — плоды, лишенные настоящего вкуса и запаха!...

Кирилл — удивительный человек: он смотрит на мир сквозь розовые очки. Найти хорошее в плохом для него так же просто как съесть пончик с глазурью. Если честно, то меня порой напрягает его жизнерадостность. Нет, не напрягает. БЕСИТ. Он всегда такой милый, со всеми находит общий язык, настроения у него плохого не бывает... Прямо кот Леопольд! Ну не может же быть такого, чтобы всё всегда устраивало! Я ни разу не видела как Кирилл злится. У него всегда во всём сплошной позитив. Мне кажется, если бы маньяк отрезал ему руки, он бы сказал «О-о-о, отлично! Теперь не придётся стричь ногти, эге-ге-гей!»

— На, держи, приглашение на мою вечеринку. Придёшь?
— Если будет алкоголь, то нет.
— Ну Жень... Если не будет алкоголя, то никто кроме тебя не придёт.
— Зато если он будет, то все напьются и начнут курить, начнут курить — откроют форточку, откроют форточку — привет бронхит и пневмония, до свидания факультатив по истории журналистики и хорошие отношения с деканшей, прощай красный диплом и распределение в престижные издательства, здравствуй алкоголь, незапланированная беременность, забвение и мучительная смерть в нищете. Ты этого мне желаешь?

— Я думаю, теперь я толстею из-за Кирилла.
— А что сразу Кирилл? Может, это из-за Никиты? Изменили няшке, потолстели ляшки.

— Кирилл, это ты?
— Нет, это дружная, порядочная... Э-э-э... Среднестатистическая российская семья.
— Привет, Анжелочка! Просто Иван Давидычу нужно снять предвыборный ролик для регионов, а у нас дома снимать мы не можем.
— Да, потому что фраза «Мы обычная, порядочная, среднестатистическая семья» на фоне позолоченых плинтусов не очень проговаривается, понимаешь?

Анжелика говорила себе, что все разрушено, жизнь приобрела горький привкус пепла сгоревших надежд и, что самое страшное, она никак не могла понять, отчего так все получилось.

Хамское отношение и грубые ласки подвыпивших клиентов оставили в ее душе тяжелые воспоминания и охладили ее пылающее сердце.

Я ненавижу приливы, они забирают вас у меня!

— Как вы добры. Вы восстанавливаете мою веру в людей. Я уже не знала, куда обратиться за помощью.
Принцесса рассказала Анжелике о той борьбе, которую она выдерживала в течение ряда лет, чтобы выбраться из того болота грязи и разврата, куда ее затягивали. Она бы никогда не вышла за монсеньора, если бы все было так плохо с самого начала.
— Он ревнует меня к моему уму, и страх, что никто не любит меня или просто или просто не думает обо мне хорошо, будет преследовать меня всю жизнь.
Она расчитывала стать королевой Франции, но об этом сейчас не говорила. Это была ее главная претензия к монсеньору — он был лишь братом короля. А слова ее о самом короле вызывали горечь.
— Если бы он не боялся так моего брата Карла, он бы никогда не дал согласия на этот брак. Мои слезы, стыд, печаль — все это ничего не значило для него. Его совсем не беспокоит деградация собственного братца.
"..."
— Я не сомневаюсь в своей победе, и все же порой мне становится страшно. Меня со всех сторон окружают ненавистью. Монсеньор несколько раз пытался отравить меня.
"..."
— И помните, при дворе неоткуда ждать помощи, надо уметь самой защищать себя или... или умереть.
Обратно они шли молча. На губах принцессы застыла улыбка. Ничто не могло отвлечь ее от чувства страха за свою жизнь, и это чувство постояннопреследовало ее.
— Если бы вы только знали, — неожиданно сказала она, — как бы я хотела остаться в Англии и никогда, слышите, никогда не возвращаться сюда!

Если хочешь достигнуть какой-нибудь цели, надо чем-то жертвовать.

— Как вы объясните свое дерзкое поведение? — глухо спросил король. — Я не узнаю одну из самых обходительных женщин Лувра.
— А я не узнаю самого любезного монарха во всем мире.
— Мне нравится смотреть на вас, когда вы в гневе. Ваши глазки сверкают, а носик морщится. Пожалуй, я и в самом деле был грубоват.
— Вы были... невыносимы! Как петух на навозной куче!
— Мадам, вы разговариваете с королем!
— Нет, я разговариваю с мужчиной, который шутя играет женскими сердцами.
— Каких женщин вы имеете в виду?
— Мадемуазель де Лавальер... мадам де Монтеспан... я сама... и вообще все женщины!
— Это слишком тонкая игра для мужчины? У мадемуазель де Лавальер сердце чересчур большое, у мадам де Монтеспан его вовсе нет. А что касается вас... я совсем не уверен, что играю вашим сердцем.