Андрей Лариков – цитаты и высказывания

— Мне нужен адвокат.
— А мне нужен миллиард на счету в банке.
— Повторяю, мне нужен адвокат.
— А мне красивую массажистку и два мохито. Дальше играть будем?

— …Я в четырех стенах уже на стенку готова лезть.
— Так лезь. Только без фанатизма.

— Пить нельзя, есть нельзя, курить нельзя… Что в твоей тачке вообще можно делать?
— Ездить.

— Моя милиция меня бережет!
— Это милиция берегла. А мы теперь полиция, у нас только собственные шкурные интересы.

Он либо слишком большого мнения о себе, либо слишком маленького мнения обо мне. Ни то, ни другое я не приемлю.

Когда в жизни все складывается не так, как человек мечтал, каждый начинает забываться по-своему. Кто-то – поглощая литрами пиво на грязном пустыре. Кто-то – закрывшись в комнате от ненавидящей его тещи и жалея себя. Кто-то – пускаясь во все тяжкие в ночных клубах. Люди стараются сделать все, чтобы тоскливыми темными вечерами забыть, кто они есть. Неудачники. Невостребованный, залежалый товар.

Когда жена была жива, у нас тоже были проблемы. Как у всех. Но знаешь, о чем я жалею все эти годы? Я мало с ней разговаривал. Не говорил, какая она красивая. Не говорил, как хорошо она выглядит, когда это стоило того, чтобы произнести. Все было само собой, будто так и надо. А потом… А потом говорить все это стало просто некому. Понимаешь, к чему я? Цени того, кто рядом. Пока есть кого ценить.

Я жил в этой больнице всю неделю. Не мылся, не ел… Только курил и вздрагивал каждый раз, когда мимо проходил врач. Я так надеялся… Знаешь, я ведь не молился никогда. Никогда в своей жизни – ни до, ни тем более после. Но тогда… Я молился, не переставая. Потому что я надеялся на чудо. На хотя бы одно единственное чудо в моей драной жизни. Свершись оно, и можно было бы во что-то верить. Но чуда не произошло.

Когда мне начнут платить за монологи? Я могу задвинуть не хуже. Даже лучше. Его спич пронизан штампами и шаблонами, словно у наших отцов-командиров специальная брошюра есть: «Сто штампов для составления речи на любую вообще тему», тираж 100 тысяч экземпляров.

Задрало меня всё. Эта работа долбанная. Этот Кузьмин. Вся эта ментура, чтоб её дождем намочило. Это начальство, тупоголовое, словно их в 3D-принтере одним скопом распечатали и разослали бандеролями по всем отделам и главкам. Вся эта драная жизнь.

У вас, у кошек, есть какое-нибудь божество? Ну, что-то вроде кошачьего демиурга? Нет? Да, я тоже сомневаюсь. Куда вам, вы еще не настолько деградировали.

— Капитан, как у вас с игорными клубами на территории?
— Игорными клубами? Это незаконно.
— Вы специально говорите очевидные вещи? Игорные клубы вне закона, коррупция тоже, а еще все люди должны быть вежливыми, мило и приятно улыбаться и непременно хорошо пахнуть. Да ты не капитан, а капитан Очевидность!

— Этот район в народе называют Соплевка.
— Поэтичный у нас народ, правда? Район Соплевка, река Грязнуля, село Блевота, говорят, есть… А самое главное, что все эти названия не только потрясающе красивые, но и точные.

— Я с ментами вообще не общаюсь. Нет у меня такой хреновой привычки.
— Будешь продолжать в том же духе, придется общаться с ментами так плотно, что через недельку тебя при виде погон рвать начнет.

Если бы мне нужно было до тебя докопаться, я бы сюда приперся не один, а как батька-Черномор, с тридцати тремя богатырями с дубинками. И ты сейчас нюхал бы асфальт, валяясь в наручниках, а не жевал эту хрень в пакете, которую ты называешь чипсами и при производстве которой не пострадала ни одна картофелина. Я хочу просто поговорить. А потом мы разойдемся и будем жить долго и счастливо.

Засаду в кафе организовали по всем правилам. Савченко и Туров заняли столик у окна. Туров заказал себе сок, но Савченко не стал мелочиться и попросил пива. Когда Туров со словами «Может, не стоит?» попытался протестовать, Савченко заявил:
— Конечно, не стоит. Зачем? А можно вообще знаешь как поступить? Я могу взять себе кофе, купить газету и сделать вид, что читаю ее. А в центре газеты проделать пальцем такую дырочку, чтобы через нее можно было наблюдать за клиентом. Как в детских фильмах про шпионов. Шикарно будет! Но если мы все-таки не совсем придурки и хотим взять человечка нормально, а не везти потом к врачу, где тот будет откачивать его после истерики от приступа дикого ржача с неконтролируемым мочеиспусканием, то имей в виду, что вечером – а сейчас восемь часов вечера – люди в кабаках пьют пиво. Или водку. Или хотя бы винище. Но не лимонад, чай или минералку. Это элементарная конспирация. Понимаешь?
— Прости, я задремал. Ты сейчас ничего не говорил?

…В ту страшную ночь пять суток назад, Буров, уже отключаясь, видел жену. Ее лицо всплыло тогда в сознании, отравленном угарным газом и дымом. Видел в малейших деталях, словно она стояла перед ним. Уголки ее рта, морщинка на ее лбу. Родинка на левой щеке. И Буров помнил: в тот короткий миг, между осознанием образа жены и потерей сознания, ему вдруг стало легко и свободно. Ни разу за долгие-долгие годы опер не ощущал ничего подобного. Но тогда Буров был готов бросить все то, что связывало его с этим миром – и шаром света устремиться навстречу Ей. И, кажется, он даже ощущал Ее незримо. Не как человека. Как другой шар света, теплого и родного, который пульсирует где-то в галактике в ожидании него…
На глазах навернулись слезы. «Я люблю тебя», хотел прошептать Буров. Но он промолчал. Слова не имели значения.

— Простите, а… из-за чего ее могли убить? У вас вообще есть версии?
«Ее убили, потому что она спала со мной», — подумал Филин мрачно. Но вслух сказал:
— Вкусный кофе у вас.

— Кто здесь живет, Леш?
— Мой знакомый.
— У него рожа уголовника.
— А он и есть уголовник.
Видя, как девушка выкатила глаза, Филин усмехнулся:
— Что? Я полицейский. С кем еще, по-твоему, я должен общаться — с филателистами?