Амели Нотомб – цитаты и высказывания

Если время оставляет какие-то отметины на человеке, то это раны. Думаю, у меня их не больше и не меньше, чем у любого другого, — то есть много. Они не только не закалили меня, они обнажили мое сердце.

Подавать ложные надежды — это не доброта. Двумысленность — источник терзаний.

Суп из орхидей был столь же прекрасен на вид, сколь и пресен на вкус. Налюбовавшись им вволю, делать с ним было больше нечего.

Чтение позволяет нам узнать ближнего, не утратив ту глубину, что возможна лишь наедине с собой.

Когда идут на риск, то всегда рискуют жизнью. Только жизнью, и ничем больше. А кто не рискует, тот и не живет.

В пятнадцать лет все мы сумасшедшие.

Напрасно думают, что чтение – это бегство от жизни, наоборот, это встреча с квинтэссенцией реальности, и, как ни странно, концентрат оказывается не так страшен, как жиденький раствор будней.

Вера укрепляет человеческий дух и придает ему огромную силу. Независимо от того, существует Бог или нет.

Короче говоря, будь музеи просто скучны, я бы их не возненавидел. Я ничего не имею против скуки, но скучать, чувствуя себя обязанным выказывать интерес, — вот это сущее мучение!

Магия искажает реальность в интересах ближнего, чтобы вызвать в нём освободительное сомнение; шулерство же искажает реальность в ущерб ближнему, с целью наказать его на деньги.

Взрослые смеются над детьми, которые в своё оправдание ноют : «Он первый начал». Но взрослые конфликты начинаются точно так же.

Человеческий ум подвержен одному глубинному изъяну: чтобы он осознал ценность чего-либо, его надо этого лишить.

... когда сам переводишь текст, между ним и тобой возникает гораздо более тесная связь, чем при чтении.

Мудрецы утверждают, что так и есть — ничто не имеет смысла. Влюбленные же обладают мудростью более глубокой, чем мудрецы. Тот, кто любит, ни секунды не сомневается в смысле жизни.

— А что это значит — быть симпатичным?
— Это открытость людям, что-то вроде тока, включающего приязнь.

Если и есть на свете то, что я ненавижу больше ревности, то это бестактность.

[Японское слово] «нацукасии» означает счастливую, сладкую ностальгию, момент, когда приятное воспоминание приходит на память и наполняет ее нежностью.

— Ты не забыл, что завтра вечером мы встречаемся?
— Я забыл всё, кроме этого.

В любой дисциплине лучший двигатель — аскеза*. Тому, кто хочет писать, дайте поменьше бумаги. Начинающему повару предложите три ингредиента. Сегодня дебютанты всех мастей располагают средствами в изобилии. Это им не на пользу.

Даже если ты кого-то любишь, это не значит, что ужиться с этим человеком просто.

Чтение — удовольствие полноценное, а не возмещающее отсутствие других.

Нельзя сопротивляться жизни, надо идти туда, куда она влечет.

Мне дружба представлялась чистой и высокой, такой, как союз Ореста и Пилата, Ахилла и Патрокла, Монтеня и Ла Боэси – «потому что это был он, потому что это был я», – на меньшее я была не согласна. Не нужно мне дружбы, в которой есть хоть намек на соперничество, подлость, зависть, хоть самое маленькое пятнышко.

... Одним из моих любимейших занятий было чтение: я укладывалась на диван с книжкой и погружалась в нее с головой. Если она была хороша, я в ней растворялась. Если так себе, все равно приятно было отмечать изъяны и скептически усмехаться в неудачных местах.

Я всегда была одна, что, в общем, вполне бы меня устраивало, будь это по моему собственному выбору. Но это было не так. И мне страшно хотелось «вписаться», хотя бы ради того, чтобы потом с удовольствием «выписаться».

Таким оказался мой университет: вместо того, чтобы окунуться в универсум, очутилась в одиночестве.

Мне было шестнадцать лет. У меня не было ничего: ни материального, ни духовного богатства. Ни любви, ни дружбы, ни опыта. Не было интересных идей, а была ли душа, я сильно сомневалась. Единственное, что мне принадлежало, это мое тело.
В шесть лет раздеться ничего не стоит. В двадцать шесть — это давно привычное дело.
В шестнадцать же — страшное насилие.

Возможно, внешне моя жизнь представлялась довольно скудной. Если же посмотреть изнутри, то она напоминала квартиру без мебели, но с роскошной библиотекой: кто умеет сполна насладиться излишествами и не очень дорожит необходимым, обозревает ее с восхищением и завистью.

Как объяснишь, что ты невидимка? Родители считали, что я корчу из себя взрослую и презираю нормальные влечения своих ровесников, а я и рада была бы развлекаться наравне с другими, но как это сделать, если на меня никто не смотрит? Смотреть по-настоящему значит смотреть непредвзято. Непредвзятый взгляд увидел бы во мне атомный реактор, туго натянутый лук, который томится без стрелы и цели.

Стрелия – это расстояние, которое покрывает стрела. Оно, как никакое другое, дает простор воображению: так и представляются натянутый лук, тугая тетива и наконец божественный миг, когда стрела взмывает в небо, целясь в бесконечность; но эта рыцарская доблесть обречена на поражение: как бы ни напрягался лук, дальность полета ограничена, известна заранее, и сила, сообщенная стреле, иссякнет в апогее. Стрелия – это и сам порыв, и весь пролет от рождения до смерти, и мгновенно сгорающая чистая энергия.

Я не хотела быть как Христа, но хотела, чтобы меня так же все любили, как ее.

... Ничего случайного в том, что мы читаем, нет.

Наверно, каждого человека ждет в бескрайней книжной вселенной одна-единственная книга, которая и превратит его в настоящего читателя – конечно, если судьба позволит им встретиться.

Не опускай руки, ибо рискуешь сделать это за минуту до того, как произойдёт чудо.

Я вообще не понимаю, как можно с кем-то порвать, разве что за какое-то страшное преступление. Сказать «все кончено» — это пошлость и ложь. Ничто не бывает кончено. Даже если совсем не вспоминаешь о человеке, он все равно живет в тебе. Если он что-то значил для тебя, то будет значить всегда.

Человек – прохожий в вашей жизни, и надо быть готовым к тому, что он может уйти из неё так же легко, как и вошёл.

Блеск имени усиливал блеск красоты. Любой человек хорошеет, когда обретает имя, когда есть сочетание звуков, принадлежащее только ему одному.

Иногда нужно действовать, даже зная наперёд, что вас не поймут.

– Вы подлец.
– Мне это не мешает жить.

Скажи мне, кто тебе противен, и я скажу тебе, кто ты. В наших личностях нет ничего примечательного, а склонности более или менее схожи. Но вот испытываемое нами отвращение говорит о нас больше, чем все остальное.