Александра Черчень – цитаты и высказывания

Марионетки, которые умеют дергаться сами, и надо лишь корректировать их движения, гораздо более ценны, чем тупые исполнители.

– Прелесть моя, иди сюда, – ласково проворковала я, впрочем, не торопясь тянуть к попугаю руки.
– Я так похож на дурака? – поразился пернатый.
– Ну знаешь… – Я села на пол и подмигнула фениксу. – Судя по твоим же заверениям, попка – дурак.
– Попка – дурак с хорошо развитым чувством самосохранения, что делает его в разы умнее.

– Забавная штука жизнь, – шелестом прозвучал под сводами баритон.
– Очень, – тихо согласилась Мышка.
Я лишь улыбнулась, медленно уплывая в сон.
И правда, забавная. Все так обернулось… Но нас трое, и это хорошо. Трое – это лучше, чем одна. И мы связаны. А значит, мы друг за друга. Значит, мы – сила!

– Ты готова, Лали?
– Нет, разумеется.
– Вот и великолепно!

– Если с девочкой что-то случится…
Кеша невинно хлопнул глазами и сказал:
– Нет, я, конечно, в меру сил и возможностей… Но я же такой маленький и слабенький!
– Если не убережешь, то будешь еще и дохленький.

Утро коварно… Оно вдребезги разбивает ощущение чуда и «не такого, как всегда».

А водители маршруток, оказывается, богатые люди! Сами посудите: контроля нет, билетиков в большинстве «Газелей» тоже не выдают. Вопрос: куда деваются деньги? Ну не может быть, чтобы совсем всё отдавали начальникам. Или это я испорченная, а они — кристальной чистоты и честности люди? Или татаро-монгольское иго эволюционировало и теперь взимает с нас золото таким прогрессивным методом?

— Ты такая маленькая, — неожиданно сказал кикимор. — Именно морально. И очень-очень доверчивая. Тянешься к любому теплу хорошего отношения и без малейшей опаски идешь «в руки».
— Кошка, — развела руками, непонятно почему светло улыбаясь. — А если маленькая, то котенок. А они именно такие. Настороженность приходит с возрастом и опытом. Но знаешь… жить так, как я живу сейчас, — чудесно, ведь это позволяет погружаться в хорошие эмоции без остатка, растворяться в них и не думать о плохом, которое неизбежно держит якорем.
— Без якоря можно потеряться, — задумчиво проговорил Феликс. — И разбиться.

— Почва из-под ног выбита окончательно, ценности осыпались карточным домиком, а стало быть, самое время постепенно насаждать свои взгляды на жизнь, так? — грустно поинтересовалась я. — Феликс, ты и правда великолепный психолог.

Видимо, потрясения никогда не бывает много! Но привыкаешь, привыкаешь… Поэтому я просто уточнила:
— Нечисть — это в прямом смысле?
— Конечно, — кивнул Феликс. — Раньше некоторых из нас классифицировали как мавок, леших, водяных, кикимор, упырей, оборотней и прочего. Короче, мы все те, кто умеет быть почти людьми.
Теперь понятно, почему они человейков сожрали!

— Стоп! Кто такие человейки? — внезапно заподозрила я.
— Обезьяны, — тихо рассмеялся Ла-Шавоир. — Но также это одно из самоназваний людского племени. В любом случае давно доказано, что они произошли именно от этого вида.
— Зачем вы меня напугали до полусмерти?! — рассерженно зашипела я. Вот гад!
— Вы так забавно реагировали, — честно взглянул на меня этот… людоед. — Я не мог удержаться! И мне были интересны ваши поведенческие реакции.
И кто из нас теперь психолог?!

Я со стоном приподнялась на жестком животе эльфа, который на ощупь оказался ничуть не более приятным, чем на вид. Заглянула в злющие черные глаза на перекошенной физиономии и поняла — надо как можно скорее делать ноги. Тут на нас романтично спланировала паутинка, укрывая невесомым покровом, а радостный голос Лара возвестил:
— Эл, это было так эффектно! В первый раз вижу тебя в рыцарском амплуа! Раньше ты просто отступал в сторонку.
— Что значит «отходил в сторону»?
— То и значит, — сверкнул на меня антрацитовым взглядом эльф. — Я не собираюсь ловить и транспортировать до диванчиков всяких симулянток.
— И по этой причине прослыл редкостным хамом и грубияном, — радостно сдал приятеля Лариш.
— Наши прекрасные дамы взяли на вооружение этот отвратительный прием человеческих женщин, — поморщился Элливир. — А я пока жениться не собираюсь и уж тем более не хочу тратить свое время на столь вредное времяпровождение!

Чудесно! Коровке уже навесили бубенчик, осталось только заклеймить — и смело на убой. А вот и нет! Не дамся, господа хорошие! Я молоденькая, резвая, мясца не нагуляла. Да и лягаюсь неплохо. Короче, не будет местному болоту поживы! Аристова я или не Аристова?!

Так! Ну, пока этот ненормальный отсутствует, Риша права, метаться смысла не имеет. Это уже потом, со свежими силами, можно устроить большой и красивый скандал!

Надо признать, господа, с каждым вашим поступком или разговором, мое мнение о вас падает все ниже и ниже. Вы похожи на великовозрастных заигравшихся детей, которым с самого начала было позволено совершенно все, а что не получали, вы брали сами, разумеется, не спрашивая ничьего мнения. Вот и сейчас у вас обоих одна и та же проблема, а вы делите новую игрушку! И все потому, что у одного взыграло «У меня такого нет!», а второй с какого-то ляда посчитал это своей собственностью!

Подняла взгляд на невозмутимую зеленую физиономию, но этот гад только ласково мне улыбнулся и обратился к Шахерезаде Адовне:
— Спасибо за срочность. Я в долгу не останусь.
— Что вы, господин Феликс, как можно, — потупилась мохнатая Адовна, у которой даже пятачок покраснел. — Все для вас.
— Рад, что у нас такие сознательные работники. — Улыбка кикимора снова озарила существование несчастной чертовки, которой явно ничего, кроме этого, не светило.
Дама гордо выпрямилась, щелкнула копытами и отрапортовала:
— Служу Малахиту!
— Чудесно, — возрадовалось… начальство, что ли?! — Юля, мы можем идти.
И мы покинули гостеприимный кабинет под номером «666».

Как только мы вырулили на полупустынную дорогу, я постепенно начала набирать скорость, чувствуя, как ветер, врывающийся в окно, треплет волосы, расплетает косу и… раздувает костер моей ярости все ярче. И еще мне почему-то захотелось полноценного скандала. Взаимного, ***! Поэтому я стащила экранирующий перстень и, так же не глядя, швырнула в сидящего рядом болотника, с удовольствием ощущая его резкий выдох.
А что такое, драгоценный?! Ты хотел моих эмоций?! Вчера был в таком восторге!
Ты желал второго. Так вот она я! И будем мы с тобой делить все… пока я этого хочу, сволочь зеленая с исключительными правами использования объекта!

Я пробежалась глазами по строчкам, пока, наконец, не нашла нужную мне.
«Объект опеки: Юлия Аристова. Права на объект: исключительные. Право использования: полное».
До машины я дошла спокойно и даже спокойно села. На водительское сиденье. Потянулась и открыла пассажирскую дверь перед опешившим Феликсом:
— Садись!
— Юля, ты что себе позволяешь? — обманчиво спокойно начал Ла-Шавоир.
— В машину! — ласково оскалилась я, решительно заводя свою нынешнюю игрушку. Она немедленно отозвалась, ласково заурчав. Я зажмурила глаза, провела ладонью по рулю, ощущая неровность оплетки и уже предвкушая… все! Скорость, полет и… месть!
Все! Допрыгался ты, жаба зеленая!

Достойная дама потрясала черным в заклепках и перьях нарядом, экстремальным макияжем и несколькими недвусмысленно булькающими бутылками, трепетно прижатыми к объемной груди. Увидев хозяина, она улыбнулась, потом всхлипнула, вытерла уголок глаза и направилась к лестнице на второй этаж.
— Вот, уже чудеса мерещатся.
— Даромира! — раздался оглушительный рев зеленого чуда. — Что тут происходит?!
Скелетоновна обернулась и скорбно «просветила»:
— Цветы! Мрачные…
Я проводила взглядом пошатывающуюся фигуру и недоуменно посмотрела на кикимора. Он был в ярости, и мне даже не нужно было снимать кольцо, чтобы это почувствовать.

— Мери, так лето же! — пожал плечами парень с таким видом, как будто это все объясняло. Потом он заметил меня, посмотрел заинтересованным взглядом и, картинно откидывая со лба смоляную прядь, вкрадчиво поинтересовался: — А кто эта прекрасная барышня?
Меня одарили улыбкой записного сердцееда и прогулялись по фигуре еще раз более откровенным взглядом.
Ой, мама… Он же призрак! Что это за мир такой?!
— Это Юлия, — представила меня хранительница дома. — Риале господина Феликса.
Минута молчания. Притом отнюдь не скорбная. Я бы сказала, радостная неимоверно, так как на лицах прислуги расцветало такое счастливое выражение, что мне стало жутко.

В чувство привёл рывок за шиворот и зло-о-ой баритон над ухом:
— Маэжи, что ЭТО такое?
— Заказ прибыл! — весело ответил девичий голос.
— Я заказывал солидного, опытного как там... психейлога. А это кто?! Ты кого мне притащила?!
— Но, Кикки, дорогой, неужели ты думаешь, сбить настройки миров и вытащить тебе кого-то, хоть отдалённо подходящего под заданные параметры, так просто? — оскорблённо поинтересовалась Маэжи.

— Может, вам к доктору? — робко спросила, пытаясь прийти в себя и начать соображать. — Я знаю неплохой кожно-венерологический диспансер. Вас там с радостью примут!
— Да, нам и правда нужен доктор, — с тоской оглядел меня зеленый тип. — Психейлог.
— Психолог? — поправила я.
— Возможно, — покорно согласился он. — Но факт есть факт.
— А зачем? — спросила осторожно. Может, у них тут маньяки? И надо их жертвы реабилитировать?
— Нужно убедить наших женщин в том, что они красивые, — со вселенской скорбью в голосе поведал мужчина.
— Не поняла! — Я даже нервно икнула. — Тогда вам стилист нужен.
— Что вы? — потрясенно посмотрел на меня собеседник. — Стилисты — это редкий, вымирающий вид животных! Занесен в Зеленую Книгу и охраняется! Поэтому достать стилиста не представляется возможным. Проще вас было.

Быть «прелесть, какой дурочкой» гораздо проще, чем просто «умной девушкой»! Хотя бы потому, что, в отличие от ума, глупость в подтверждениях не нуждается… Проще, легче, удобнее. Глупышкам многое сходит с рук. Глупышек просто не принимают в расчет.

Все просто… Друг — простит промах. Укажет на брешь, а не ударит в нее. Друг — поддержит, а не толкнет обратно в яму. Но тащить на себе не станет!

Боль, тоска, депрессия… Значит, скоро сессия?

Есть такая поговорка, что утро всегда доброе, и оно вовсе не виновато в том, что ты не выспался.

Только на пороге смерти начинаешь ценить жизнь со всеми ее гранями и соглашаешься уже на любую, а все прежние проблемы кажутся смешными и нелепыми. Лишь бы она была, эта жизнь.

Хочется заманить и утопить. А потом задушить, прикопать и станцевать на могилке! И плевать, что так только жрицы Водяного в древности поступали! Ради этого лиса меня тянет возродить старые традиции!

А где ты видела хоть одного психа, который был бы согласен с диагнозом?!

Ночь снисходительна, она не выдаст… Она — всеобщая мать, которая даст покой в своих объятиях, скроет в тенях и никому не расскажет о выплаканных у нее на руках слезах.

– Почему все в этом мире завязано на банальном половом влечении?
– Потому что это высшая телесная связь мужчины и женщины, – задумчиво ответил Ар. – Это проявление любви, а любовь – самая сильная сила в мироздании. Любовь к жизни позволяет совершать невероятное, чтобы уцелеть, любовь к знаниям сносит на своем пути даже самые крепкие физические преграды. Любовь к ребенку настолько безгранична, что на ее фоне теряется все остальное. Все ценности. Нет того, что мать не сделает для своего дитя. Если мужчина любит женщину, то он перевернет мир, чтобы ее добиться. Все взаимосвязано.

Любовь так вообще – самая дорогая вещь из возможных. Она многокомпонентна, и, соответственно, рисков с ней сопряжено в десятки раз больше, чем с какой-то одной из ее граней. Немногие решаются. Не все ее в силах предложить, и еще меньше людей решаются приобрести.

— Ты рушишь мои радужные замки, — уныло поведал синеглазый. — Разбиваешь на осколки зеркало мечты! Выдираешь мне сердце! Я ухожу! Ухожу в печали, с рваной раной в груди, и если я умру тут же за углом, это будет исключительно на твой совести, безжалостное членистоногое!
— Лель, за углом — дом мадам Жоржетт, — улыбнулся эльф, с иронией наблюдая за разворачивающейся комедией. — Если тебе там от чего и светит умереть, то явно не от озвученного.

— Лель, уйди, а? — устало попросила Риша.
— Ты никогда не рада меня видеть! — возмутился шут. — Уже третий раз за последнее время!
— Так ты всегда приходишь непонятно как! — возмутилась брюнетка. — Вчера разбудил меня в три часа ночи, только чтобы поплакаться, что тебя при дворе не любят. Как будто это новость!
— Не все, — скорбно отозвалось светловолосое недоразумение. — А одна конкретная леди Даррена, которая уже в третий раз выставляет меня из своей спальни. Ну подумаешь, там муж! Он же спит!
— Лель, ты с ума сошел? — вкрадчиво осведомился Лариш.

— А у вас такие некрасивые женщины?
— Нам нравятся, — пожал плечами. — Это они после приезда эльфийского посольства взбесились.
— А зачем вам я? Я еще не доучилась!
— Так вы умеете делать женщин красивыми? — грозно спросил этот…
— Я не стилист, — замахала руками. Ну, мало ли… Кто знает, как у них тут стилисты выглядели… Может, как я?! — Я человек!
— Человейк? — по-птичьи склонил голову набок зеленый. — Тоже водились у нас такие. Бегали медленно, потому во время большой засухи мы их всех съели.
При этом он так мечтательно улыбнулся, как будто лично ловил и ел, а теперь с ностальгией вспоминает те счастливые времена. Кстати, очень зубасто улыбнулся… Сомнений в том, что оно плотоядное, у меня не осталось!

Меня схватили за руку и потянули на выход.
— Про людей я еще не рассказывал.
— Их вы тоже… съели? — спросила с замиранием сердца.
— Нет, — покачал головой странный субъект. — Они хоть и родственники человейков, но горькие, заразы. Потому живут, даже эволюционировали до предположительно разумных.
— То есть жевать пробовали… — подвела я итог диалогу.
— Конечно, — с легким удивлением посмотрел зеленый. — Голод был, говорю же.
Ой, мама!
— Но мы не определились. — Он внимательно посмотрел на меня. — Так вы кто?
— Я — психейлог! — выдала единственное, что тут, похоже, не едят.
— Чудненько, — вновь сразил меня своей улыбкой этот… Кикки. — Тогда следуйте за мной!
— Куда? — пискнула я.
— Радовать женщин! — торжественно выдал зеленый псих.

— Как я уже говорил, месяц назад прибыло эльфийское посольство, — со вздохом начал болотник. — Конечно, их внешний вид весьма задевает наши эстетические чувства, но мы — раса цивилизованная и никогда не допустим демонстрацию антипатий.
— Это, в смысле? — не поняла я. — Они вам кажутся…
— Некрасивыми, — кивнул Феликс. — Я бы сказал, страшны неимоверно. Даже вы по сравнению с ними — красавица.
Я ошарашенно замолчала. Эльфы — некрасивые? Хотя… оглядела контингент вокруг и поняла почему. Если им нравятся такие же, как они, то ушастые в их глазах и правда редкостные уроды.

— И что дальше? — Мне стало реально интересно!
— А дальше они смутили умы наших женщин, — тоскливо протянул Ла-Шавоир. — Почти весь женский персонал дворца проникся к ним нежными чувствами. Но эти черствые эгоисты отвергли наших прекрасных дев и даже высказались на тему их несоответствия вкусам эльфийского народа!
Я немного подумала и решила, что понимаю «черствых эгоистов». Вот только вопрос: почему местные дамы прониклись прелестью эльфов? Они ведь не извращенки… Ну, теоретически.

— А вы, Элливир, много на себя берете, и хамство вас совсем не красит. Как и все остроухое племя.
Элливир… Изумрудный город… Гудвин… Элли. Что за дурацкая сказка?! Почему ЭТО — Элли?!
Я еще раз оглядела «сказочный персонаж», и мне захотелось ругаться матом. Похоже, психолог скоро понадобится мне.
— Неужели? — В голосе «Элли» опять тягуче переливался соблазн. — А будет ли мне позволено поинтересоваться, какое занятное создание вы держите за руку?
Так-с… Это я, насколько понимаю?
— Позволено, — великодушно кивнул зеленый. — Это та, к кому вам придется прислушиваться в дальнейшем!

Мы с Феликсом некоторое время задумчиво смотрели вслед этому невероятному типу, а затем я спросила:
— А у эльфов тоже засуха была?
— Да, — рассеянно ответил зеленый. — Даже сильнее, чем у нас. У них человейков даже в зоопарках не осталось. А еще «прогрессивная страна, гуманизм — наше все»…
— Вот тебе и вегетарианцы, — ошарашенно пробормотала я, с содроганием вспоминая набор белых красивых зубов остроухого.