Александр Ильич Гитович – цитаты и высказывания

Когда тебе за пятьдесят,
Будь благодарен той любовной дрожи,
О коей в полный голос голосят
Стихи непросвещенной молодежи. Потом они расскажут, что туман
Их совратил. Стихи их в воду канут.
Но ты то знаешь правду и обман.
Но ты умен — и счастлив, что обманут.

Как много наших сверстников суровых,
Людей непьющих, сытых и здоровых,
Всегда и всюду поучавших нас,
Ушли во тьму — их огонек погас... Уже я прожил больше полстолетья,
Но открывая новую тетрадь,
Я повторяю: надо жить на свете,
Чтобы учиться, а не поучать.

Чудеса да и только — порою
Поражался я им: почему
Восхищается мальчик строкою,
Не совсем еще ясной ему?

Ручей стихов,
Поток любви летучей,
Куда стремитесь вы, в какую даль?
Ведь даже день, не омраченный тучей, -
Для вас лишь кубок, где на дне печаль.

Не знаю, кто, в какие времена,
Уговорил их вместе поселиться,
Но дружит краснокожая сосна -
Как равная с березкой бледнолицей. Для них давно настала, в добрый час,
Торжественного равенства эпоха,
Как бы невольно убеждая нас,
Что быть терпимыми — не так уж плохо.

Вагон стоял на ледяной равнине,
Кругом — враги в одеждах меховых,
Но о другой, сияющей пустыне
Он размышлял и не глядел на них. Мне ремесло не лжет и не наскучит.
Работник, а не праздный ротозей,
Я спрашиваю: кто меня научит
Держаться так среди своих друзей.

Мы знаем: будет странный час,
И по домам пойдут солдаты,
Но мы не знаем, кто из нас
Дойдет живым до этой даты. А если все же доживем,
Друзьями станут нам едва ли
Те, кто о мужестве своем
В бомбоубежищах писали. Им нелегко пришлось в домах,
Но был мужчиною, поверьте,
Не тот, кто смерти ждал впотьмах,
А тот, кто шел навстречу смерти.

Я бы раньше такое чудо
Из-за столика в ресторане
Далеко бы увел отсюда,
Не решив ничего заране. А теперь я и так в восторге,
И не рвусь ни в какие дали.
Укатали крутые горки, -
Слава богу, что укатали.

За окном кипит работа, -
Здравствуй, дятел, старый друг!
Нездоровится мне что-то,
Дело валится из рук. Вот бы мне с такой любовью
Ладить с жизнью трудовой,
Вот бы мне твое здоровье,
Золотой характер твой!

Ты сделал первый, трудный шаг:
Судьбой влекомый,
Ты попрощался — скажем так -
С одной знакомой. Неплохо было вам вдвоем,
И в знак доверья -
Тебе вручили веру в дом
И ключ от двери. Перенеся лихой содом
И все потери,
Ты возвратился в старый дом
С ключом от двери. Дышали тополи в окно
Ночной истомой,
Но ей уж было все равно -
Твоей знакомой.

В какие бури жизнь ни уносила б -
Закрыть глаза, не замечать тревог.
Быть может, в этом мудрость, в этом сила,
И с детства ими наградил Вас бог. Речь не идет о мудрости традиций
Но о стене из старых рифм и книг,
Которой Вы смогли отгородиться
От многих зол, — забыв их в тот же миг.

Стыжусь: как часто я бывал в восторге -
Меня бросало в сладостную дрожь
От грома сборищ и парадных оргий,
Речей победных и хвастливых сплошь. Лишь опыт войн — пронзительный и горький,
Который на чистилище похож, -
Открыл мне мудрость древней поговорки:
Глаз — видит правду, ухо слышит ложь.

Внезапный друг! Я помню до сих пор
Тревожный спирт, настоянный на травке,
Весь европейский этот разговор
О рангах Достоевского и Кафки. Я вспоминаю наш недолгий пир
И придвигаю лампу к изголовью,
Чтобы опять открыть «Войну и мир»
И перейти к душевному здоровью.

Наверно, так и надо. Ветер, грязь,
Проклятое унылое болото.
Ползи на брюхе к черным бревнам дзота,
От холода и злобы матерясь, Да про себя. Теперь твоя забота -
Ждать и не кашлять. Слава богу, связь
В порядке. Вот и фриц у пулемета.
Здоровый, дьявол. Ну, благословясь... На третий день ему несут газету.
Глядишь, уже написано про эту
Историю — и очерк, и стишки. Берет, читает. Ох, душа не рада!
Ох, ну и врут! А впрочем, пустяки.
А впрочем — что ж, наверно, так и надо.

Всю жизнь мы воевали за мечту,
И бой не кончен. Я сочту
Убожеством не верить в призрак милый.

За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад. Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес -
И кажется: то Млечный путь
Упал с небес.

Мне на днях предъявили угрюмый упрек -
И, казалось бы, выхода нету:
Будто все, что я в сердце скопил и сберег,
Только вам выдаю по секрету. Если правильно люди о том говорят,
Значит, надо условиться вместе,
Что Поэзия — это секретный доклад
На всемирном читательском съезде.

Жизнь проходит — разве в этом дело?
Разве в неоглядности своей,
Молодость когда-нибудь хотела,
Чтобы детство возвратили ей? Так и нам печалиться не надо:
Только бы — разумна и добра -
Длилась, как последняя награда,
Деятельной старости пора.

Мне в путь пора. Уже дымится утро,
Бледнеют неба смутные края.
Да, кто-то прав, что все на свете мудро,
Но даже мудрость каждому — своя.

Мы знали все: дороги отступлений,
Забитые машинами шоссе,
Всю боль и горечь первых поражений,
Все наши беды и печали все. И нам с овчинку показалось небо
Сквозь «мессершмиттов» яростную тьму,
И тот, кто с нами в это время не был, -
Не стоит и рассказывать тому. И если уж газетчиками были
И звали в бой на недругов лихих, -
То с летчиками вместе их бомбили
И с пехотинцами стреляли в них.

Я лгать не буду, что сожжен жестоко
Июльским ветром, как трава степей
Под небом беспощадного Востока.
И я не стал наивней и глупей. Нет, милая. Не мучась, не ревнуя
И уходя от лишней суеты,
Я небеса за нашу страсть земную
Благодарю. Благодари и ты.

Поэзия! Будь на ногу легка,
Чтоб в гости ездили поэт к поэту,
Чтоб разум не сидел у камелька,
А бодро путешествовал по свету. Быть может, в этом-то и корень зла,
Что — как признала братская беседа -
Недалеко от глупости ушла
Безрадостная мудрость домоседа.

Уж если говорить о переводах,
Которым отдал я немало лет,
То этот труд — как всякий труд — не отдых,
Но я о нем не сожалею, нет! Он был моей свободою и волей,
Моею добровольною тюрьмой,
Моим блаженством и моею болью -
Сердечной болью, а не головной.

Верю я, что оценят потомки
Строки ночью написанных книг, -
Нет, чужая душа не потемки,
Если светится мысли ночник. И, подвластные вечному чувству,
Донесутся из мрака времен -
Трепет совести, тщетность искусства
И подавленной гордости стон.

Свет — образец для искреннего слова:
Каких бы крепостей ни возвести -
Свет обойдет препятствия, чтоб снова
Стремиться по кратчайшему пути. Мы выбрали опасную дорогу,
Где не помогут добрые друзья, -
Она полна преград. Но слава богу,
Что мысль — как свет — остановить нельзя.

Где ты пропадаешь эти годы
И земной не бережешь красы?
Дура, — неужели ради моды
Рыжих две остригла ты косы?

Консервы, ножик перочинный,
Стакан один на четверых,
Две женщины и мы, мужчины,
И лишних нету между них. И взгляд, что так блестящ и нежащ,
И спирт, который душу жжет
И, лучше всех бомбоубежищ,
Нас от снарядов бережет. И кто, хотя бы на мгновенье,
Осудит нас в годину тьмы, -
Как будто ночь одну забвенья
Еще не заслужили мы?

Трудись не покладая рук
Над тем, что нужно людям, -
Об остальном, любезный друг,
Тревожиться не будем

Конечно, это ясно и ребенку:
Деревья двигаться — увы — не могут,
Как движутся животные и люди.
Зато они всю жизнь свою растут,
И если достигают их вершины
Предела, утвержденного Природой,
То корни продолжают развиваться
И углубляются в родную землю.
И люди бы отстали от деревьев,
Когда бы не душа их и не разум,
Которые растут до самой смерти. Хотя, к несчастью, не у всех людей.

Отложу раскрытую тетрадку,
С полки томик Бунина сниму -
Видно, было и ему не сладко
Зимовать в деревне одному. Я и сам бы этой ночью вьюжной
Выпил малость, сидя у огня, -
А собаку покупать не нужно:
Слава богу, две их у меня.