Misha Sidrel-Yo-V,

— 50 су, — и ты попадешь в рай.
— Ты одна из этих религиозных фанатиков?
— Это была метафора.

— Слушаю вас, Александр Николаевич.
— Господин Ульянов, я вас понимаю. Более того, я готов служить революции, если это нужно. Но жестокость... Толпа мстит нам, это страшно. Мне говорили, что большевики принципиальные противники смертной казни.
— Жестокость. Как вы полагаете, смирятся контрреволюционные офицеры с победой революции? Старые генералы не смирились и ещё тысячи, десятки тысяч не смирятся и выступят против советской власти. Мы будем карать за эти выступления смертью и месть здесь не причём. Это чушь. Никакая власть не обходится без смертной казни, вопрос лишь в том, против кого конкретно она применяется и польза от этих смертей. Это оружие, и оно должно направляться против врагов. Это был у нас чисто теоретический диалог.
— Я хочу сказать тебе совершенно искренне, Владимир. Если помнишь, после высочайшего рескрипта о пожаловании мне чина генерала-майора, я ходил представляться императору. Он спросил: вы служите на границе? Я говорю: да Ваше величество. Он спрашивает: как там у вас с охотой? Кабанов много? Как раз за день, из Финляндии с боями прошла шайка контрабандистов, погибло много солдат. Я, конечно, не думал, что он будет спрашивать об этом, но говорить... О кабанах! Когда служат панихиды...