Anton Ochoa-Bique, 10.06.1989

Незаметно наступил вечер. Сверчки запели свои серенады, и весь город погрузился в романтическое настроение. Все чаще попадались влюбленные парочки, а иногда и нежные пары супругов, которые с таким трепетом смотрели друг другу в глаза. Проезжая остановки в машине такси, детектив Ло видела этих счастливых людей и плакала. Облизывая пересохшие губы, она вытирала длинным рукавом своей черной рубашки внезапные слезы, и старалась смотреть куда-то дальше. Вот, например, миловидный мопсик безумно похожий на свою хозяйку радостно бежит за ней, а вон лохматый щенок пекинеса прыгает на четырех лапах от радости, потому что его только что подарили хозяйке. И тут случилась пауза. Подарили хозяйке. Миловидный юноша вручил пассии свой подарок в небольшой коробке, и девушка некоторое время удивленно спрашивала у своего мужчины, что там? Детектив Войта могла спокойно наблюдать за этой картиной из-за возникшей пробки. Открыв коробку, девушка сделала шаг назад, и села на корточки. Слезы стекали по ее щекам, но улыбка играла на зареванном лице. Пушистый щенок довольно вилял хвостом своей хозяйке, и лишь молодой человек смотрел на свою небольшую семью с той самой нежностью, какую люди иногда не видят, прожив всю жизнь в браке.

Город — это клетка,
Вместилище голубок умерщвлённых
И алчных ловчих. Если бы разверзлись
Людские груди и распалась плоть,
То там внутри открылось бы не сердце,
А сморщенный, засохший чернослив.
Здесь любят на ходу, на улицах, в пыли
Гостиных и бульваров. Дольше дня
Здесь не живут цветы. Где скромная краса,
Где дева чистая, которая готова
Скорее смерти вверить свою руку,
Чем незнакомцу? Где живое сердце,
Что выскочить стремится из груди?
Где наслаждение в служенье даме?
Где радость в робости? И тот блаженный миг,
Когда приблизившись к порогу милой,
Заплачешь вдруг от счастья, как дитя?
Где взгляд, тот взгляд, что на лице девичьем
Румянец в ярый пламень превращает?