Александр Райс, 04.04

Перегрузить меня работой невозможно: набирать её стало моей страстью. Мои кабинет так набит работой, что в нём не осталось ни дюйма свободного места. Придётся пристроить к дому новое крыло. К тому же я обращаюсь со своей работой очень бережно. В самом деле: иная работа лежит у меня годами, а я даже пальцем до неё не дотронулся. И я горжусь своей работой; то и дело перекладываю её с места на место и стираю с неё пыль. Нет человека, у которого работа была бы в большей сохранности, чем у меня.
Но хотя я и пылаю страстью к работе, справедливость мне ещё дороже. Я не прошу больше, чем мне причитается.
А она валится на меня, хоть я и не прошу, — так, по крайней мере, мне кажется, — и это меня убивает.

— Не придавайте всему этому такого значения. Я, пожалуй, изобразил свое прошлое в слишком мрачном свете. В действительности первые полтора года были вовсе не так плохи: я был молод, силен и довольно успешно выходил из затруднений, пока тот матрос не изувечил меня... После этого я уже не мог найти работу. Удивительно, каким совершенным оружием может быть кочерга в умелых руках!