Екатерина Казарина-Варлакова, 31.12.1988

Будь он художник или нет, фотограф радостный сластолюбец по той простой причине, что глаза имеют дело с чувствами, а не с мыслями.

На ощипанном овцами пригорке под сенью раскидистых вязов мы съели землянику и выпили вино – которое, как и сулил Себастьян, с земляникой оказалось восхитительным, – раскурили толстые турецкие сигареты и лежали навзничь – Себастьян глядя вверх в густую листву, а я вбок, на его профиль, между тем как голубовато-серый дым подымался над нами, не колеблемый ни единым дуновением, и терялся в голубовато-зеленой тени древесной кроны и сладкий аромат табака смешивался ароматами лета, а пары душистого золотого вина словно приподнимали нас на палец над землей, и мы парили в воздухе, не касаясь травы.
– Самое подходящее место, чтобы зарыть горшок золотых монет, – сказал Себастьян. – Хорошо бы всюду, где был счастлив, зарывать в землю что-нибудь ценное, а потом в старости, когда станешь безобразным и жалким, возвращаться, откапывать и вспоминать.