Эльвира Ризванова, 26.01.1988

Она стала неприятна мне. Может, из-за того, что Рыжая — свидетель моего потерянного прошлого, где не было пустоты, ускользающих призраков, где были двое? Не знаю. Думаю, всё дело во взгляде. Нервирует, унижает, сама того не замечая. В нем жалость. Такая чистая человеческая жалость, без ухмылок, притворства. С толикой родного, материнского. Я и этого не хочу. Жалость разрушает всё то, что сам преодолел внутри себя. Глупая. Пытается со мной заговорить, проявить участие. Ещё не хватало, чтобы по голове погладила, к груди прижала со словами «и это пройдёт».

Если и было в России время, не похожее ни на предыдущее, ни на последующее, то это рубеж XIX–XX веков… Нас учили, что это был период реакции и монархического мракобесия. На самом деле ровно наоборот, это был период обновления и бурного развития. Страна вошла в десятку ведущих стран. Почему у нас не получается учиться даже на собственном опыте? Почему всегда в адрес реформаторов, старающихся вывести страну на общеевропеи?скии? путь, звучит злобная критика, а споры о том, куда идти стране, — что тогда, что сегодня — схожи до боли?