Алевтина Журилова,

На конце своей жизни она почувствовала тепло, не боль. Ей хватило времени вспомнить его глаза того оттенка синевы, каким бывает небо на рассвете. Ей хватило времени, что бы вспомнить его мчащимся на Быстром по Спуску, с черными волосами, выбивающимися из-под шляпы. Ей хватило времени, чтобы вспомнить, как легко и беззаботно он смеялся, чего уже никогда не будет в той долгой жизни, что он проживет без неё, и этот смех она взяла с собой, когда ветром и жаром вознеслась в чёрное небо, вновь и вновь восклицая его имя, призывая птичек и рыбок, медведей и заек.

Писать стихи — не значит быть поэтом,
Уметь ласкать не значит полюбить.
И тлеет жизнь безвкусной сигаретой,
Которую так просто потушить.
Смотри в меня и молча раздевайся,
Успей спасти наш загнанный мирок,
Разбей по нотам самой юной страсти
И рукавом сотри последней срок.
Да просто будь на сантиметр глубже,
Будь здесь на расстоянии тепла
Вплети меня в узоры этих кружев,
Которые не больше, чем слова.
Хотя... Не стоит. Запирай засовы,
Ломай в руке хрустальные шары
Еще одной, уже ненужной ссоры
В пространстве исковерканной зимы.
Весна придет. Она придет, я знаю.
Она войдет к нам в души налегке,
И будет время для любви и чая,
И первый поцелуй на языке.
Но между тем и этим старым светом,
Я не могу никак одно забыть:
Писать стихи — не значит быть поэтом.
Уметь ласкать не значит полюбить.