Адина Айдарбекова, 24.03.1997

Сдохнуть очень легко, попробуй-ка просто тащить свою ношу...

«Как бы ни был чужд этот мир, самоубийство не ведёт к просветлению. Как бы ни был благороден самоубийца, он далёк от мудреца. Ни Акутагава, ни Дадзай Осаму и никто другой не вызывают у меня ни понимания, ни сочувствия», — с восхитительной чёрствостью пишет Кавабата Ясунари, несколько лет спустя отравившийся газом.
«Я не люблю самоубийц. Не могу уважать писателя, покончившего с собой», — надменно заявляет тридцатилетний Мисима Юкио, а в сорок пять взрежет себе живот.
«В этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней», — поучает Есенина победительный Маяковский, который через четыре года застрелится. «Негоже, Сережа, негоже, Володя», — корит обоих Марина Цветаева, а потом повесится на гвозде в сенях.
Плохая примета для пишущего человека — осуждать собратьев-самоубийц. Такое ощущение, что нарушившие это табу обречены нести ту же кару.