Аня Чуранова,

Можно было сказать, что я ставила ему в упрек то, что он великолепен, умен, чувствителен, и то, что он мне нравится.
— Ханна, вы очень красивая, однако мой долг...
Я не дала ему закончить, бросилась к нему, прижалась губами к его губам.
О Гретхен, что это был за поцелуй! У меня было такое впечатление, что мое тело раскрылось, что я готова полностью поглотить этого мужчину, чтобы он пребывал во мне. <...> Калгари крепко обхватил меня своими сильными руками, я ответила на его объятие, мы перенеслись на канапе. Тут он выказал еще большую силу, да такую, что я оторвалась от него, чтобы крикнуть:
— Тише!... Да выпустите вы меня, ради бога!
И тут я поняла, что он вовсе не держит меня в своих объятиях, а барахтается и то, что я принимала за дикую страсть, было всего лишь его сопротивлением. Неожиданно мне стала ясна картина происходящего: я насиловала мужчину.

Вы скажете, что не разумен.
Мой довод, но сдается мне,
что тот, кто наяву рисует,
порой рисует и во сне. Вся эта маленькая повесть -
попытка догадаться, как
вершит Художник тяжкий поиск
и что живет в его зрачках.