Serega Fedorov,

... Улица стала наконец производить во мне такое озлобление, что я по целым дням нарочно сидел взаперти, хотя и мог выходить, как и все. Я не мог выносить этого шныряющего, суетящегося, вечно озабоченного, угрюмого и встревоженного народа, который сновал около меня по тротуарам. К чему их вечная печаль, вечная их тревога и суета, вечная, угрюмая злость их <...>?

Какое бы несчастье ни случилось, таким ужасным оно быть не может, и, что бы там ни случилось, все как-нибудь обойдется, не волнуйся.