Христос Воскрес! А я?
После Пасхи я зашел к детям в класс. Они знают, что, поскольку ты клирик и богослов, то непременно должен сказать им: «Христос воскресе!» И вот я вошел, но решил ничего им не говорить — естественно, с определенной целью. Просто поздоровался с ними, спросил:
— Ну как вы? Что делаете?
И один из учеников повернулся и сказал мне:
— Надо говорить «Христос воскресе», отче!
— А-а, воистину воскресе! Многая лета!
— Но вы не сказали этого!
— Да, не сказал.
Другие дети удивились, что ученик указал мне, что надо говорить, и поправил меня. В это время в дверь постучали, и вошел мальчик из другого класса, который хотел взять у них баскетбольный мяч:
— Извините, вы можете дать мне ваш баскетбольный мяч? А то нам нечем играть.
Все закричали:
— Иди отсюда! Никакого мяча мы тебе не дадим! В прошлый раз мы его вам дали, а вы его потеряли. Мы больше не даем мячей! Уходи!
Бедный ребенок пристыженно закрыл дверь и ушел. Я повернулся к классу и сказал им:
— Дети, за всеми этими криками вы забыли сказать ему то, что сказали мне.
— Что?
— Христос воскресе! Надо было сказать ему: «Иди отсюда! Христос воскресе!»
Они были ошарашены и внимательно посмотрели на меня:
— А что вы имеете в виду?
— Я имею в виду то же самое, что и вы имели в виду только что. Вы сделали мне замечание, когда я вошел в класс (и правильно сказали!), что мне надо было поздороваться словами «Христос воскресе». Но «Христос воскресе» — такое сильное выражение, такая мощная реальность, что мало сказать это: надо воплотить его в своей повседневной жизни, в своих переживаниях, в своей возрожденной мысли, в своем преображенном сердце, во всех житейских обстоятельствах. Вы с легкостью говорите: «Христос воскресе», но — «Мяч мы тебе не дадим!», «Христос воскресе», но — «Закрой дверь и оставь нас в покое!»
Христос воскресе означает, что я воскресаю вместе с Ним. В противном случае это напоминает мне нечто, сказанное одним молодым человеком, когда я еще учился в лицее. Тогда я был маленьким, и, конечно, он сказал мне это с иронией:
— Христос воскресе! Ну а мне-то это о чем говорит?
Он воскрес, а я? А ты? А мы? Что это значит для нашей жизни здесь и теперь? Влияет ли это вообще на реальность, в которой я живу?
Вот двоюродные братья, они так гостеприимны дома, встречаются, открывают дверь и:
— Здрасте! Христос воскресе! Садись, давай выпьем кофейку, поговорим!
Садятся они и обсуждают, что скажут на суде по такому-то делу, договариваются, как обвинить другого своего родственника по вопросу, связанному с каким-то имуществом. Обсуждают, что они скажут, как поладят между собой. Время проходит, наконец они приходят к договоренности и:
— Ну давай, пока. Увидимся на суде! Не забывай о той детали, о которой я тебе сказал, это очень важно! Давай, пока! Христос воскресе!
Христос воскресе, но ты упраздняешь эти слова в своей жизни. Ты нажимаешь на кнопки «Cancel», «Delete» на клавиатуре. На словах говоришь «Христос воскресе», а в жизни у тебя еще ничего не воскресло. Во мне еще живут и смердят гробы эгоизма, моих страстей, моих пороков, слабостей.
Вот желанная цель: как, о Христе мой, воскреснет моя жизнь? О том я молю Бога и сейчас выступаю не как твой учитель, а просто говорю, чтобы ты был внимателен к тому, что говоришь.
Помнишь, что говорится в Ветхом Завете? «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Втор. 5: 11). И ты вкладываешь в свои уста эти священные слова, а на деле упраздняешь их.
Однажды я позвонил одному христианину, о котором знаю, что у него имеются финансовые возможности:
— Христос воскресе!
— Воистину воскресе! — ответил он.
Замечательно: ты знаешь это, говоришь это, ты правильно поступаешь.
— Знаешь, есть одна бедная семья, которая нуждается в средствах.
— Эх, отче, ну что же поделаешь? Знаешь, сейчас ведь кризис, кругом одни проблемы. Я молюсь, чтобы у них нашлось какое-нибудь решение. Что делать? Я не могу им помочь. В другой раз поговорим. Христос воскресе, отче!
— Воистину воскресе! До свидания!
«Христос воскресе» — но ты еще сребролюбив, ты еще трудный человек, твое сердце еще остается закрытым. Ты не воскрес. Сребролюбие и эгоизм еще живы, они и не умирали.
То же самое я сказал другому человеку, который не ходит в церковь, он не сильно верит в Бога, не имеет особой внешней связи с Церковью, как все мы, остальные. Но я не знаю, что происходит в его сердце. А по сути происходит то, о чем говорит Христос, — что мытари и грешники первыми войдут в рай. Он не сказал мне: «Христос воскресе», но как только услышал о бедной семье, тут же протянул мне 500 евро со словами:
— Возьми их, отче, и сделай что хочешь, отдай их куда надо.
Я сказал ему:
— Христос воскресе!
А он мне ответил:
— Господь истинен! Не знаю, правильно ли я говорю это.
Кто-нибудь скажет: ну разве это правильно? Нет, неправильно, правильнее будет говорить: «Христос воскресе», любить Господа, жить Господом и на деле исполнять Евангелие в своей жизни.
Я не говорю, что мне больше нравится, когда кто-нибудь, будучи атеистом, живет по-христиански. Потому что есть атеисты, которые говорят, что они атеисты, но они не таковы. Есть у них духовное благородство в душе, действенная любовь, человеколюбивые чувства, они слышат боль другого и плачут, у них чувствительное сердце, они трогаются сердцем...
Дары волхвов. О. Генри
Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.
Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причём вздохи преобладают.
Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М-р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.
Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.
В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.
Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.
Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно — золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое — волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы — специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряди и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо; всякий раз доставал бы часы из кармана — специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.
И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковёр.
Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову — и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блёстками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.
Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос». Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.
— Не купите ли вы мои волосы? — спросила она у мадам.
— Я покупаю волосы, — ответила мадам. — Снимите шляпу, надо посмотреть товар.
Снова заструился каштановый водопад.
— Двадцать долларов, — сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.
— Давайте скорее, — сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях — прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.
Наконец, она нашла. Без сомнения, что было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном, Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, — такими и должны быть все хорошие вещи. Её, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела её, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство — эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восьмьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.
Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причинённые великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.
Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
«Ну, — сказала она себе, — если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»
В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток
Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
— Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась.
Дверь отворилась, Джим вошёл и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелёгкое дело в двадцать два года быть обременённым семьёй! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мёрзли без перчаток.
Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттера учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало Страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас — ни одно из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.
Делла соскочила со стола и бросилась к нему.
— Джим, милый, — закричала она, — не смотри на меня так. Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!
— Ты остригла волосы? — спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все ещё не мог осознать этот факт.
— Да, остригла и продала, — сказала Делла. — Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.
Джим недоуменно оглядел комнату.
— Так, значит, твоих кос уже нет? — спросил он с бессмысленной настойчивостью.
— Не ищи, ты их не найдешь, — сказала Делла. — Я же тебе говорю: я их продала — остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, — продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьёзно, — но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?
И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займёмся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше — восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намёки будут разъяснены далее.
Джим достал из кармана пальто свёрток и бросил его на стол.
— Не пойми меня ложно, Делл, — сказал он. — Никакая причёска и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот свёрток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.
Белые проворные пальчики рванули бечёвку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же — увы! — чисто по-женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.
Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней — один задний и два боковых, — которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого — Делла знала это, — и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
— У меня очень быстро растут волосы, Джим!
Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котёнок, и воскликнула:
— Ах, Боже мой!
Ведь Джим ещё не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.
— Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.
Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лёг на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.
— Делл, — сказал он, — придётся нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.
Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.
Как я наконец нашла Отца.
Я только-только начала ходить церковь , стала читать слово Божье и считала, что к Богу нужно обращаться только по самым важную делам. Я думала, что это неправильно отвлекать Бога по мелочам. Но близкие мне по духу люди, в церкви, объясняли, что для Бога мелочей не существует, и что важно для тебя, то важно для Него. Он хочет участвовать во всей твоей жизни. Как у родителей болит сердце , когда дети от них в дали и они хотят чтобы дети с ними советовались, делились своими проблемами , потому что у родителей больше жизненного опыта и в нужный момент так бывает важен родительский совет, так и Бог хочет участвовать во всех мелочах твоей жизни. И вот, вечером, убравшись дома и уложив детей спать , я решила наконец впервые осознанно помолиться. Встала на колени посреди комнаты, закрыла глаза и успела сказать только несколько слов: Господь.. Отец...
И в тоже мгновение возникло такое ощущение как будто бы меня накрыли прозрачным куполом, а внутри этого купола звенящая тишина и я. И посреди этой тишины внутри себя я услыхала:
Ты всю жизнь мечтала об отце? Вот он Я. Плохо тебе? скажи, Отче, как мне плохо. и Я помогу тебе. Счастлива ты? Скажи мне, Господи, как я счастлива. И Я порадуюсь с тобой...
Больше в тот день молиться уже не было нужды, я поняла, что я наконец нашла отца, о котором я мечтала всю свою жизнь. От всего сердца желаю и вам найти Его.
МИГ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
Когда меня спрашивают о сущности христианства, я прежде всего говорю не о догматах веры, а рассказываю людям историю, которая произошла в 1919 году в одной из сибирских губерний и о которой поведал митрополит Сурожский Антоний в своей книге “Беседы о вере и Церкви”.
Спасаясь от преследования красных, на окраине города в опустелой хижине спряталась жена белого офицера с двумя детьми. Она решила выждать момент, когда сможет бежать. Однако вечером того же дня к ней постучались. И когда та со страхом открыла дверь, то оказалась лицом к лицу с молодой женщиной, её же лет, которая, задыхаясь от усталости, проговорила:
- Это вы – Зоя?
- Да… - испуганно кивнула женщина.
- Немедленно бегите, на этот дом указали… Сегодня ночью за Вами придут…
Мать посмотрела на своих спящих усталых и голодных детей и покачала головой:
- Господи, как бежать, они ведь быстро идти не смогут, а нас сразу хватятся!
Незнакомка на какое-то мгновение замялась… затем окинула взглядом несчастное семейство и сказала:
- Идите, я останусь здесь...
- Вы хотите… - испуганно посмотрела на неё женщина; а посетительница, слегка улыбнувшись,
ответила:
- Как-нибудь выкручусь…
То, что произошло в этом заброшенном домике на окраине города, невозможно описать словами. Всего несколько секунд понадобилось девушке по имени Наталья, которой было только двадцать с небольшим лет и которая была православной верующей, чтобы УПОДОБИТЬСЯ ХРИСТУ! Всего за несколько мгновений она прошла путь, который многие из нас не успевают пройти за целую жизнь!
Перед ней была несчастная, с заплаканным лицом женщина. Ставшая на Земле чужой и никому не нужной. И двое сладко посапывающих детишек - четырёх-пяти лет от роду. Мальчик и девочка. Которые не были перед людьми ни в чём не виноваты; но которых, как и их мать, ожидала смерть. Потому что они были членами семьи колчаковца – “лютого врага советской власти”... Слабая женщина и два маленьких существа, абсолютно беззащитных перед разрушительной стихией Зла, царящего вокруг.
Наталья сомневалась лишь миг. Но за этот крохотный отрезок времени она перечеркнула всю свою жизнь – возможность встречать рассвет, наслаждаться природой, петь под гармошку частушки; возможность найти своё счастье в замужестве; иметь своих детей, внуков; стать любимой женой, мамой, бабушкой… Наталья была молода, красива и наверняка, как и все её одногодки, любила жизнь. Но в эти её мечты и стремления внезапно ворвалось нечто иное - ВЕЛИКОЕ, НЕБЕСНОЕ! Она видела перед собой убитую горем женщину. Со слезами и скорбью которой никакие удовольствия жизни сравниться НЕ МОГЛИ.
Наталья дала понять женщине, что назовётся ЕЁ ИМЕНЕМ. И потому её, Зою, никто искать не станет. И она сможет уйти с детьми…
Но если бы всё ограничивалось только этими мгновениями. Разве этот подвиг стал бы ВСЕЛЕНСКИМ? Разве это было бы христианством во ВСЕЙ ЕГО ПОЛНОТЕ?
Спаситель молился в Гефсиманском саду “кровавым потом” ВСЮ НОЧЬ. “Господи, да минует Меня чаша сия…”, - повторял Он, скорбя перед страданиями и смертью, о которых знал наперёд.
В 1919 году в сырой и тёмной хижине ТОЧНО ТАК ЖЕ скорбела простая русская девушка. Она, как и Христос, ЗНАЛА о своей предстоящей смерти; ибо видела, что красные со своими врагами не церемонятся. Более того, ходили слухи, что нередко перед расстрелом над женщинами жестоко надругались. И Наталья не могла об этом не знать. А теперь – внимание. Она имела возможность прекратить своё заточение В ЛЮБУЮ МИНУТУ! Её никто в этой хижине НЕ ДЕРЖАЛ! Стоило ей выйти за дверь, и она вновь становилась ни к чему не причастной девушкой. Вот оно – спасение от смерти, совсем рядом, нужно только очутиться вне стен этой заброшенной избушки!
Вспомним: в такую же ночь верный ученик Христа, апостол Пётр, пошёл за своим арестованным Учителем… Сначала ему как будто ничего не грозило. Но стоило одной из служанок и нескольким мужчинам, греющимся у огня, сказать, обращаясь к Петру: "Мы тебя узнаём, ты тоже был с Ним, в саду Гефсиманском…" - как Пётр тут же заявил:
- Не знаю я этого человека!
И вышел... А Христос обернулся и взглянул на своего ученика, как бы взывая к его совести. Но Пётр уже испытал сладость свободы и жизни. Да, впоследствии он “плакал горько”; однако в момент непосредственной опасности, когда он мог разделить со своим Учителем страдания и смерть, он струсил…
Наталья тоже могла ВЫЙТИ оттуда, где её ждала смерть. Но она этого НЕ СДЕЛАЛА. Хрупкая девочка оказалась КРЕПЧЕ апостола.
Однако и этого мало.
Известно, что в предсмертном ужасе, в тюрьме находился крепчайший человек, великий аскет и подвижник - Иоанн Креститель, друг Христов. Он ждал казни. И вдруг в его душу закралось сомнение. Иоанн послал двух своих учеников спросить Иисуса: “Ты ли Тот, Которого мы ждали, или нам ожидать другого?”
Вопрос этот означает следующее: если Иисус — тот, которого они ждали как Мессию, тогда стоило погубить свою молодость в пустыне, выйти из неё и быть ненавидимым всеми и принять свою смерть. Но если этот Иисус, которого он крестил в Иордане, на самом деле никакой не Спаситель мира, а самозванец, — тогда всё облекается в кошмар бессмысленности; тогда юные годы действительно погублены зря; тогда зачем ему, Иоанну, быть среди людей отверженным и одиноким; наконец, зачем ему теперь умирать?..
Христос ответил посланцам: “Идите к Иоанну и расскажите: слепые видят, хромые ходят, нищие благовествуют…” Иоанн услышал это и всё понял…
Наталья тоже, в этой сгущающейся тьме, в этом пронизывающем холоде, перед лицом грядущей смерти не могла не думать: а что если Зою с детьми где-нибудь обнаружат и убьют? Тогда её жертва здесь станет НАПРАСНОЙ!..
Однако, в отличие от Иоанна, ей никто ничего НЕ ОТВЕТИЛ! Никакой надежды на то, что её смерть не станет бессмысленной, ей НЕ ДАЛИ! То есть Наталья оказалась в условиях, намного более жёстких, чем Иоанн. И тем не менее она от ближнего НЕ ОТРЕКЛАСЬ!..
Теперь известно, что Зоя с детишками спаслись. Они жили в эмиграции… А спустя много лет, уже после Второй Мировой войны, Андрей, сын Зои, приезжал в Советский Союз. Он попытался хоть что-то узнать об этой девушке, о которой им рассказала их мать; но кроме того, что её действительно расстреляли вблизи той хижины в девятнадцатом году, ничего выяснить не удалось – ни о её родственниках, ни о месте, где она похоронена…
- Вы знаете, — сказал однажды Андрей митрополиту Антонию, - вот уже много лет мы с сестрой и мамой живём той мыслью, что она умерла нашей смертью,— а значит, мы должны прожить так, как прожила бы на земле она - в меру полноты роста Христова…
Помните слова апостола Павла: “Не я живу, но живёт во мне Христос!” Это и есть ИСТИНА и ЦЕЛЬ ХРИСТИАНСТВА. Наталья физически умерла; но памятью, духом, силой, вдохновением она теперь живёт в тех людях, которые стараются прожить так, чтобы её смерть была тем семенем, о котором говорил Спаситель, что оно превратится в “ветвистое дерево” и принесёт “много плодов”…
- Когда вокруг вас будет темно и страшно, - сказал как-то своим прихожанам митрополит Антоний, - когда вы будете думать, что нет сил противостоять злу, мраку, отчаянию и трусости в своей душе; когда станет казаться, что слабость наша человеческая такова, что ей никак не устоять, — вспоминайте Наталью. Простая русская девушка смогла победить силы ада, преодолела немощь человеческую, выросла в меру Христа. И многим из нас, узнавшим о ней, дала новую, вечную жизнь…
В одном небольшом городке некий бизнесмен решил открыть кабак. Беда в том, что он находился на одной улице с церковью.
Естественно, церковное руководство это не устраивало, и на каждой
проповеди оно призывало горожан выступать против, и молиться, чтобы Бог покарал нерадивого бизнесмена. За день до объявленного открытия кабака была сильная гроза, молния ударила в кабак и он сгорел дотла. Церковники обрадовались, но ненадолго - хозяин кабака подал на них в суд с требованием компенсации ущерба. Те, естественно, все отрицали. Выслушав обе стороны, судья заметил: "Я пока еще не знаю, какой вердикт вынести, но из материалов дела следует, что какой-то владелец кабака верит в силу молитвы, а все церковное руководство - почему-то нет..."
ВСЕМ, КОМУ СЕЙЧАС ТРУДНО И ТЯЖЕЛО В ЖИЗНИ
«Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1 Пет. 5:7).
Нет лучшего средства развеять печаль, чем осознание того, что Бог печется о тебе. Христианин! Не срами свою веру выражением постоянного беспокойства. Приди, возложи свое бремя на Господа.
Ты сгибаешься под тяжестью, которая Ему нипочем. Что кажется тебе непосильной ношей, для Него лишь пылинка на чаше весов. Нет ничего приятнее, чем Отдаваться сегодня В руки Господни И не знать ничего, Кроме воли Его.
Страдающее дитя наберись терпения. Бог в Своем всеведении тебя не позабыл. Питающий птиц подаст и тебе. Не отчаивайся, никогда не теряй надежды. Вооружись верой против сонма тревог, и со всем твоим смятением будет покончено.
Есть Некто, Кто заботится о тебе. Глаза Его уставлены на тебя, от твоей боли сжимается Его сердце, а всемогущая рука Его не замедлит прийти на помощь.
Самые черные тучи прольются ливнями милости, самая непроглядная тьма уступит место рассвету. Если ты член Его семьи, Он перевяжет твои раны и исцелит твое разбитое сердце.
В трудностях и переживаниях не сомневайся в милости Его. Верь, что Он любит тебя – как в минуты испытаний, так и в минуты радости. Какой спокойной, мирной жизнью ты жил бы, если бы заботы свои возложил на Господа.
С убывающим маслом в кувшине и истощающейся мукой в кадке Илия пережил голод. Подобное возможно и тебе. Если Бог о тебе заботится, то стоит ли беспокоиться? Доверься Ему ради души, а не тела.
Он никогда не отказывался нести твое бремя, ни разу не рухнул под его тяжестью. Дорогая душа! Перестань беспокоиться. Предай все заботы свои в руки любящего Господа.
Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом. И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе»
Христиане, укрепитесь, и пусть не ослабевают руки ваши
ОПАСНАЯ ТАТУИРОВКА - КИТАЙСКИЙ ИЕРОГЛИФ
Пришла ко мне девушка с китайским иероглифом (рассказывает Авраменко). Она плакала и умоляла немедленно стереть татуировку. Она не сомневалась, что это китайский символ благополучия. Но почему-то жизнь ее после нанесения иероглифа дала трещину. По ее словам, на нее сразу после нанесения рисунка посыпались несчастья.
За год она потеряла работу, родила мертвого ребенка и от нее ушел муж. А последней каплей, чуть ни приведшей ее к самоубийству, стало групповое изнасилование пьяными малолетками. Чуть-чуть оклемалась и прибежала сводить свою тату, которая, как я выяснил, означала слово "демон".
Вывели рисунок — жизнь заиграла новыми красками. Сейчас она живет в Лондоне. Воспитывает двух детей.
С точки зрения евангельского духа делать себя наколки с языческой, иноверческой, оккультной символикой (китайские иероглифы, руны, оккультно-магические знаки) - это вообще смертный грех: "Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?" (2Кор.6:14).
Человеческое тело само по себе очень красиво, Бог не творит безобразного. Обезображивает грех. Поэтому, если человек сам не портит свою красоту, то он будет красив в любом возрасте и без всяких внешних украшений.
Рассказ пойдет от лица моей бабушки. Она поведала мне удивительную мистическую историю, которая произошла с ее бабушкой, то есть с моей прапрабабушкой.
Был декабрь 1941 года. Немцы подошли к Москве, и казалось, вот-вот ее захватят. Все верующие люди нашей страны в этот момент молились, чтобы столица не досталась врагу. Наша многодетная семья жила в городе. Продуктов не хватало. И бабушка Дуня из деревни старалась передавать нам хоть какие-нибудь гостинцы.
Обычно их привозил дедушка, но в тот раз он был занят, и она сама пешком отправилась к нам. Идти предстояло примерно восемь километров. Чтобы сократить путь, бабушка пошла через небольшой лес. И вдруг с ужасом услышала волчий вой. Голод и холод заставили хищников держаться поближе к человеческому жилью. Бабушка очень испугалась.
Наш дедушка был охотником, так что она не понаслышке знала, что от голодного волка не убежишь, а от стаи тем более. Страх сковал ее движения, она поняла, что даже идти дальше уже не может. Оставалось только уповать на Бога, бабушка начала читать молитву. Вскоре волки приблизились и окружили ее.
Бабушка Дуня сосчитала - их было восемь. Волчица, которая, видимо, была вожаком стаи, подошла ближе. Бабушка продолжала молиться. От страха она уронила бидон с молоком, который несла нам. Волчица подошла еще ближе, обнюхала бабушку, затем молоко, вытекающее из бидона. Видимо, запах ей не понравился, она недовольно фыркнула и отошла.
Остальные волки последовали ее примеру. Стая умчалась прочь. А моя бабушка еще долго стояла в лесу и продолжала шептать слова молитвы. Только через несколько часов она вернулась домой. Потом долго боялась рассказать об этом моему дедушке, ведь он бы стал ругаться, что она пошла через лес.
