Группа Российский совет по международным делам (РСМД) размещена в разделе Общественная организация. Официальный домен/сайт russian_council.
Блокировка
Нет ограничений
Видимость
открытое
Верификация
Сообщество не верифицировано администрацией ВКонтакте
Популярность
У сообщества нет огня Прометея
ID
46560358
Домен
russian_council
Название
Российский совет по международным делам (РСМД)
Статус
Описание
Российский совет по международным делам (РСМД) — некоммерческая организация, ориентированная на проведение исследований в области международных отношений, выработку практических рекомендаций в интересах российских органов государственной власти, бизнеса, НКО и иных организаций, нацеленных на внешнеполитическую деятельность. Совет создан решением учредителей в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 2 февраля 2010 года № 59-рп «О создании некоммерческого партнерства “Российский совет по международным делам”».
РСМД — один из ведущих аналитических центров страны, осуществляющий работу по более чем 20 исследовательским направлениям. Экспертная деятельность Совета востребована российскими профильными ведомствами, академическим сообществом, российским и зарубежным бизнесом.
Наряду с аналитической работой РСМД ведет активную деятельность с целью формирования устойчивого сообщества молодых профессионалов в области внешней политики и дипломатии. Совет также выступает в качестве активного участника экспертной дипломатии, поддерживая партнерские связи с зарубежными исследовательскими центрами, университетами, ассоциациями бизнеса.
Председатель Попечительского совета РСМД — министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров. Президент РСМД, член-корреспондент РАН Игорь Иванов занимал пост министра иностранных дел России в 1998–2004 гг. и секретаря Совета Безопасности Российской Федерации в 2004–2007 гг. Генеральный директор Совета — Иван Тимофеев. Научным руководителем Совета является Андрей Кортунов.
В мае–июне 2021 г. под предлогом обеспечения финансовой стабильности власти Китая ввели запрет на добычу биткоинов и других криптоактивов в таких крупнейших китайских добывающих центрах, как Внутренняя Монголия, Сычуань, Синьцзян и Юньнань.
Стремление властей Китая ограничить активность в сфере добычи криптовалют вызвано опасениями нарушения работы национальной платежной системы в период проведения эксперимента по внедрению в китайскую экономику цифрового юаня.
До сих пор ни одной стране не удавалось удержать лидерство в мировой экономике без получения контроля над международными финансами. Поскольку в мировой финансовой системе позиции доллара и евро остаются незыблемыми (доля юаня в структуре международных валютных резервов к концу 2020 г. возросла лишь до 2,3%. Доля евро составляет 21,2%, доллара — 59%), насущная задача КНР состоит в занятии ведущих позиций в финансовых системах азиатского региона. Успешный запуск цифрового юаня в рамках национальной экономики может в дальнейшем расширить сферу его использования, например, для обслуживания транзакций в рамках Инициативы пояса и пути. Однако в случае провала цифрового эксперимента интерес инвесторов к китайской экономике может быть ослаблен, что пошатнет репутацию Китая как экономической, финансовой и технологической сверхдержавы. Логично допустить, что именно эти умозаключения и являются основной причиной введения текущего запрета на добычу криптовалют в Китае.
Две другие причины, поясняющие вмешательство регуляторов в деятельность китайских криптомайнеров, — необходимость проведения борьбы с отмыванием незаконных доходов и предотвращение нанесения экологического ущерба обществу (рост спроса на уголь, вызванный добычей криптовалют, побудил некоторых производителей без официального разрешения перезапустить бездействующие шахты).
Алексей Кузнецов анализирует мотивы китайских властей в их борьбе с криптовалютами.
На недавней встрече с руководством американского разведывательного сообщества президент Джо Байден призывал своих собеседников удвоить усилия в их поисках истинных источников возникновения коронавируса. Само по себе желание американского лидера докопаться до истины можно только приветствовать — все мы хотели бы большей ясности в этом важнейшем вопросе, где спустя уже почти два года после первых случаях заражений COVID-19 остается немало очевидных белых пятен. Чем больше мы будем знать о генезисе коронавируса, тем легче будет с ним бороться. Правда, не совсем понятно, почему на американскую разведку возлагается задача, которую было бы логичнее передать международному медицинскому сообществу экспертов и профильным многосторонним организациям типа ВОЗ.
Закрадывается подозрение, что настоящая цель Джо Байдена состоит в том, чтобы найти убедительные данные, позволяющие связать распространение коронавируса со злонамеренными действиями или, по крайней мере, с непростительной халатностью со стороны китайских властей. Иными словами, цель состоит в том, чтобы перейти в решительное контрнаступление на американо-китайском фронте информационной войны. Если дела обстоят действительно так, то это вызывает сожаление.
Никто не стал бы упрекать администрацию Байдена за ее стремление возродить привлекательность «американской модели» и восстановить американское лидерство в международных делах. Мир в целом нуждается как в первом, так и во втором. Однако, если администрация намерена добиваться этих целей преимущественно в формате активизации информационной войны с Пекином, то она преследует ложную повестку дня. Ни к чему хорошему эти действия не приведут — ни для США, ни для остального мира.
Андрей Кортунов об особой ответственности США за состояние международного сотрудничества в вопросах противодействия коронавирусу.
Введенные ограничительные меры продемонстрировали, что даже относительно небольшое снижение антропогенного воздействия на окружающую среду приводит к быстрым и положительным последствиям. Другими словами, феномен быстрого самоочищения природы на фоне снижения антропогенной нагрузки представил трудноопровержимые доказательства для эконегативистов. В «мире после пандемии» формируется новый императив развития — борьба с климатическими изменениями (так называемая экологическая этика), при этом «зеленый» курс становится также и парадигмой развития, то есть условием экономического роста.
На глобальном уровне уже сложился международный климатический режим как система межправительственных институтов по борьбе с климатическими изменениями при главенствующей роли ООН. Однако, несмотря на наличие «зеленого» консенсуса и признания борьбы с изменением климата как общего вызова и ценности, реализация целей Парижского соглашения на национальном уровне происходит по-разному. Это приводит к формированию так называемых мезоуровней глобального климатического режима. Другими словами, формируются кластеры (группы стран), которые по-разному видят борьбу с глобальным потеплением, а борьба с климатическими изменениями не означает автоматически декарбонизацию.
В новой статье на сайте РСМД Елена Маслова рассматривает российскую и итальянскую позиции по борьбе с изменением климата, а также потенциал сотрудничества двух стран.
Председатель Европейского совета Шарль Мишель снова пытается урегулировать внутриполитический кризис в Грузии. А заодно и спасти собственную репутацию — ведь именно при его посредничестве в апреле было достигнуто соглашение между правящей партией и оппозицией, которое позволило на пару месяцев приглушить противостояние между ними. Успех не очевиден. Противостояние возобновилось. Оппозиция выводит людей на улицы и требует отставки премьер-министра, к ним присоединились и представители СМИ. А правящая партия «Грузинская мечта» объявила о выходе из соглашения с оппозицией, заключенного при посредничестве главы Европейского совета, сославшись на то, что оно исчерпало себя.
А ведь прошло только три месяца с тех пор, как был худо-бедно урегулирован прошлый политический кризис. Тогда на протяжении нескольких месяцев западные дипломаты уговаривали своих грузинских партнеров прийти к согласию. Теперь им опять нужно делать эту работу, но, похоже, сейчас это будет труднее.
Маловероятно, что политическая ситуация в Грузии в среднесрочной перспективе стабилизируется. Для России это означает, что ожидать каких-либо сдвигов на грузинском направлении пока не стоит. Сама риторика грузинских политиков, которые постоянно обвиняют друг друга в работе на Москву, препятствует какому бы то ни было политическому диалогу. Да и самим выдвигать какие-либо публичные инициативы вряд ли уместно: такой пас в Грузии принять некому. Видимо, наиболее разумным было бы ждать, пока политическая чехарда сменится более или менее устойчивым порядком. И, конечно, не мешать Западу пожинать плоды его ошибок в Грузии и совершать новые.
Давид Сухиашвили объясняет, почему политический кризис в Грузии стал постоянным.
Набор видов деятельности, которые включаются в сферу содействия международному развитию в России, и их масштабы — предмет для дискуссий как минимум последних десяти лет.
Михаил Ермолов, заместитель начальника Управления экономического сотрудничества [club59963764|Россотрудничество Новости - каждый день!] , в своей статье дает экспертную оценку масштабов и содержания российского содействия развитию других государств.
Основные выводы
Общий объем различных потоков помощи из России за последние десять лет, по консервативным оценкам, превысил 300 млрд долл.
Основной объем российского СМР в порядке убывания объемов предоставляется в виде репатриации доходов трудовых мигрантов в СКВ, ПИИ, в форме субсидирования энергопотребления в странах ближнего зарубежья через внешнеторговые преференции, а также путем предоставления государственных кредитов, связанных с целями развития.
Реальный объем российского содействия международному развитию на два порядка превышает официальную помощь развитию, что связано как с пробелами в системе учета потоков самой официальной помощи, так и со сложившейся практикой предоставлять основной объем поддержки не по официальным каналам, а в виде поддержки трудовой иммиграции, зарубежных инвестиций и внешнеторговых преференций.
Основными получателями различных потоков российской помощи по официальным каналам являются Куба и Киргизия, по репатриации трудовых доходов — государства Центральной Азии и Турция, по прямым иностранным инвестициям — Беларусь, Казахстан, Украина, Турция, по внешнеторговым преференциям — Беларусь, Таджикистан, Армения, по предоставлению государственных кредитов — Беларусь, Бангладеш, Венесуэла.
По причине малой доли собственных проектов развития и использования каналов международных организаций российская официальная помощь развитию пока не стала «драйвером» для различных видов внешнеэкономической деятельности, а также для других потоков помощи развитию. Крупнейшим бенефициаром потоков российской помощи за рамками ОПР является, несомненно, Беларусь, и только в случае с Киргизией можно условно говорить о корреляции потоков официальной помощи и частных потоков в виде денежных переводов трудовых мигрантов.
В течение последнего года были приняты принципиально важные решения о координации российского содействия международному развитию в рамках Межведомственной комиссии по вопросам содействия международному развитию и разрабатываемой государственной программы «Содействие международному развитию», что должно обеспечить синергетический эффект и повысить эффективность различных видов российского СМР.
Одной из особенностей СВА является то, что в этом регионе холодная война не имела какого-то определенного завершения. Здесь не было события, аналогичного падению Берлинской стены в Европе, здесь не было попыток создания системы коллективной безопасности, не было никаких договоренностей об ограничении вооружений — ни ядерных, ни конвенциональных. Даже распад Советского Союза не имел такого значения для СВА, которое он имел для Европы; он не привел к радикальному изменению региональных балансов и означал безусловной победы западных моделей развития. Поэтому будет справедливо заключить, что регион СВА вошел в XXI век, так и расставшись с предыдущим столетием.
Нынешний уровень экономической взаимозависимости государств Северо-Восточной Азии очень высокий; он значительно выше, чем в Латинской Америке или на Ближнем Востоке. Тем не менее, никакой автоматической конвертации экономической взаимозависимости в региональную политическую стабильность не происходит. Высокие показатели региональной торговли и иностранных прямых инвестиций сосуществуют со столь же высокими показателями военных расходов и фиксируемыми опросами общественного мнения националистическими настроениями в большинстве стран региона. Асимметричная экономическая взаимозависимость в некоторых случаях становится рычагом политического давления, а региональные технологические цепочки оказываются заложниками геополитического противостояния великих держав.
Андрей Кортунов анализирует проблемы безопасности и развития в Северо-Восточной Азии.
КНР прикладывает усилия, чтобы с помощью вакцины получить влияние в различных регионах земного шара (в первую очередь, в развивающихся странах). Однако если на более ранних этапах «коронакризиса» вакцины воспринимались лишь как некая мягкая сила или демонстрация доверия той или иной стране, то сегодня, в условиях растущей третьей волны коронавируса на примерах Бразилии, Парагвая или Украины можно наблюдать, что КНР способна использовать вакцину как предмет для торга с другими странами. Вакцинация становится жизненной необходимостью, и некоторым странам, не имеющим возможности получить нужное количество вакцин из России, ЕС, США или Индии, приходится идти на уступки Китаю.
В то же время вакцинные гонки в Латинской Америке, а также Южной и Восточной Азии обнажили потенциал влияния КНР на ряд стран, привычно воспринимавшихся как сфера влияния стран Запада и стран QUAD (в первую очередь, это заметно на примере Таиланда). Они также продемонстрировали недоработки Пекина в отношениях с рядом стран, воспринимавшихся как государства китайской сферы влияния (Мьянма, Мальдивы, Непал).
Максим Гриценко в дебютном тексте анализирует роль экспорта вакцины от COVID-19 во внешней политике КНР.
Пекин взял курс на цифровое превосходство, определяя технологический рывок в качестве стратегического приоритета обеспечения национальных интересов и обороноспособности страны.
С 2017 г. в КНР реализуется киберинициатива «План развития искусственного интеллекта нового поколения», в соответствии с которым ИИ рассматривается в качестве ключевой преобразующей технологии будущего экономического и военного доминирования. Установленный срок реализации — 2030 год.
В рамках стратегии «военно-гражданской интеграции» в КНР сформирован целый ряд политических механизмов для стимулирования промышленного сотрудничества госкомпаний с частным сектором в сфере разработок ИИ.
В 2017 г. на базе Университета Цинхуа создана военно-гражданская лаборатория синтеза, которая обеспечила научно-исследовательскую платформу для достижений двойного назначения в области ИИ.
В развитие данной тенденции китайский IT-гигант Baidu в партнерстве с Китайской академией наук, Университетом Цинхуа и Университетом Бэйхан создал первую национальную лабораторию глубокого обучения ИИ.
Данные шаги сформировали разветвленную сеть научно-исследовательской базы, позволяющую обеспечить масштабные разработки в области ИИ под контролем национального правительства, направленные на достижение технологического превосходства в области облачных инфраструктур машинного обучения.
Стратегия НОАК прежде всего направлена на парализацию систем управления сил и средств противника, что не предполагает их тотального уничтожения, но предусматривает нивелирование возможности их эффективного использования в реальном бою. Война на истощение уходит в прошлое. Разрушение информационных коммуникаций определяет исход противостояния. Ставка на автономные интеллектуальные системы и беспилотные платформы, действия которых будут носит хирургически точный характер, заложена в основу нового вида противоборства.
Александр Степанов анализирует планы КНР использованию ИИ в военных целях.
К 30-летию СНВ-1 РСМД и @vatfor подготовили материал, в котором эксперты в области контроля над стратегическими вооружениями отвечают на несколько вопросов о важности СНВ-1 и перспективах заключения новых соглашений.
Андрей Баклицкий: Успешное проведение переговоров по ядерным и космическим вооружениям потребовало многолетней напряженной слаженной работы и с советской, и с американской стороны. Чтобы повторить этот успех сегодня, совместить иногда диаметрально противоположные позиции и заключить новые договора, повышающие безопасность обоих сторон, понадобились бы не меньше труда даже в самых идеальных условиях. К сожалению, с учетом всего вышеперечисленного, на идеальные условия рассчитывать не приходится.
Виктор Есин: Выработанные при разработке и заключении Договора СНВ-1 подходы к ограничению и сокращению стратегических ядерных сил и формированию системы верификации нашли своё отражение во всех последующих российско-американских договорённостях по ядерным вооружениям, включая и ныне действующий Договор СНВ-3. Это является ярким свидетельством того, насколько прозорливыми были разработчики Договора СНВ-1 как со стороны СССР, так и США. Они чётко понимали и ясно осознавали, что без заключения между СССР и США юридически обязывающего соглашения по стратегическим ядерным силам невозможно обеспечить в их отношениях стратегическую стабильность. Это остаётся верным и бесспорным и применительно к сегодняшним отношениям между Россией и США.
Ольга Оликер: Позиции США и СССР в начале переговоров по СНВ-1 также (как и сейчас) были очень далеки друг от друга. Одна из причин, по которой контроль над вооружениями работает заключается в том, что в этом случае признаются изначально враждебные отношения, но подтверждается, что противники или вероятные противники хотят сделать их менее опасными. Если переговорщики и лидеры Москвы и Вашингтона будут мыслить творчески и проявят целеустремленность и навыки своих предшественников, они все же смогут найти решения, которые повысят безопасность для всех.
Александр Савельев: Договор СНВ-1 сумел переломить негативные тенденции в отношениях двух стран, которые нарастали с конца 1970-х гг.: с началом переговоров 1985 г. ситуация в советско-американских отношениях стала меняться, и к моменту его подписания эти отношения вполне могли характеризоваться как «партнерские», хотя, конечно, сближению двух стран способствовал не только прогресс на переговорах по разоружению. Но подписание СНВ-1 стало одним из ярчайших символов улучшения двусторонних отношений и их перехода на новый этап.
Дмитрий Стефанович: Нельзя не отметить одну важную особенность СНВ-1: фактически, при его подписании речь шла не только об ограничениях и сокращениях, предусмотренных самим договором, но и целом пакете дополнительных документов, включавших себя и политически обязывающие договоренности, в частности, по «потолкам» крылатых ракет морского базирования в ядерном оснащении. Подобная архитектура (возможно, даже более открытая), как представляется, может быть использована и для новых соглашений в области контроля над вооружениями, в первую очередь в связи с необходимостью охвата новых акторов и новых технологий.
Может ли «зеленый» диалог стать драйвером восстановления диалога России и ЕС?
Может — отвечает в своей статье Елена Алексеенкова. Однако это окно возможностей может быть одинаково использовано и для углубления конфронтации.
Для России вызов состоит не только в том, чтобы адаптироваться к неизбежно сокращающемуся рынку углеводородов и диверсифицировать свою экономику, но и в том, чтобы не потерять возможности ведения бизнеса в других странах и регионах. В частности, большой вопрос, как новые стратегии ЕС в отношении Африки и Средиземноморья повлияют на планы и перспективы российского экономического присутствия в регионе, существенная доля которых связана с проектами в сфере энергетики. По большому счету вопрос заключается в том, как не оказаться на обочине нового европейского зеленого энергетического курса и китайского «Пояса и пути», чьи интересы неизбежно пересекаются в Средиземноморье?
В изучении своих внутренних возможностей и потребности в ВИЭ России вряд ли кто-то поможет, здесь основными акторами выступают традиционно государство, бизнес и гражданское общество, артикулирующее потребность в «озеленении» и внедрении климатически нейтральных инноваций. Но коль скоро такая потребность осознана и артикулирована, самое время обратить взор на потенциальных партнеров, которые, с одной стороны, являлись бы технологическими лидерами отрасли, способными стать источником best-practices во внутренних проектах и одновременно «проводниками» России в проектах международного сотрудничества, а с другой — не отличались бы стремлением политизировать экономическое сотрудничество.
Вероятно, такое сотрудничество в обозримой перспективе начнет развиваться прежде всего на двустороннем уровне с рядом государств — членов ЕС. Однако при условии отказа Брюсселя от политизации «зеленого диалога», возможно, новый энергетический переход мог бы стать тем драйвером диалога и на уровне Россия-ЕС, которым в свое время не смогло стать «партнерство для модернизации».
