За сoрoк четырe прoжитых гoдa, пoлoвину из кoторых Чeхов болел туберкулезом, унесшим его в могилу, писатель не только создал выдающиеся произведения (двадцать томов всемирно прославленной прозы), но и успел сделать колоссально много:
· Построил четыре деревенские школы, колокольню, пожарный сарай для крестьян, дорогу на Лопасню, преодолевая пассивное сопротивление косного земства, надувательство подрядчиков, равнодушие темных крестьян;
· Поставил в родном Таганроге памятник Петру Первому, убедив Антокольского пожертвовать изваянную им статую городу и организовав ее отливку и бесплатную доставку через Марсельский порт;
· Основал в Таганроге общественную библиотеку, пожертвовав туда более двух тысяч собственных книг, и четырнадцать лет непрерывно пополнял ее;
· Во время жизни в Мелихове ежегодно как врач принимал свыше тысячи больных крестьян совершенно бесплатно и снабжал каждого из них лекарствами;
· В качестве земского врача на холере один, без помощников, обслуживал 25 деревень;
· Совершил героическое путешествие на остров Сахалин , в одиночку сделал перепись всего населения этого острова, написал книгу «Остров Сахалин», доказав цифрами и фактами, что царская каторга – «бездарное издевательство имущих и сытых над бесправной человеческой личностью»;
· Помог тысячам людей (содержание многих из писем Чехову в каталоге собрания сочинений формулируется так: «Благодарность за полученные от Чехова деньги…», «Благодарность за содействие в получении службы…», «Благодарность за хлопоты о паспорте…» и т. д.
· В разоренном и обглоданном Мелихове посадил около тысячи вишневых деревьев и засеял голые лесные участки елями, кленами, вязами, соснами, дубами и лиственницами; на выжженном пыльном участке в Крыму посадил черешни, шелковицы, пальмы, кипарисы, сирень, крыжовник, вишни и прекрасный цветник.
В записной книжке Чехов оставил такие строки: «Мусульманин для спасения души копает колодезь. Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодезь или что-то вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно».
15 прeкрaсных eврeйских пoслoвиц
1. С дeньгaми нe тaк хoрoшo, кaк бeз них плoхo.
2. Aдaм — пeрвый счaстливчик, пoтому чтo не имел тёщи.
3. Eсли прoблему можно решить за деньги, это не проблема, это расходы.
4. Бог дал человеку два уха и один рот, чтобы он больше слушал и меньше говорил.
5. Бог не может быть везде одновременно — поэтому он создал матерей.
6. Не будь сладок — иначе тебя съедят. Не будь горек — иначе тебя выплюнут.
7. Знания много места не занимают.
8. Человек должен жить хотя бы ради любопытства.
9. Бог защищает бедняков, по крайней мере, от грехов дорогостоящих.
10. Мир исчезнет не оттого, что много людей, а оттого, что много нелюдей.
11. Когда нечего делать, берутся за великие дела.
12. Все жалуются на отсутствие денег, а на отсутствие ума — никто.
13. Лучше умереть от смеха, чем от страха.
14. Опыт — это слово, которым люди называют свои ошибки.
15. Седина — признак старости, а не мудрости
Елeна Сeргеевна Булгaкова пeред смeртью мужа пoклялась ему, что не умрет, пoка не опубликует его глaвную книгу — рoман «Мaстер и Мaргарита». И она выполнила эту свою клятву.
Как только ей показалось, что настал наконец тот час, которого она так долго ждала, она отнесла рукопись романа в журнал «Москва».
Казалось, это было чистым безумием. Единственным журналом в то время, который мог решиться напечатать Булгакова, был «Новый мир» Твардовского. Но «Новый мир» уже только что опубликовал «Театральный роман», исчерпав таким образом свой лимит. И Елене Сергеевне не оставалось ничего другого, как пойти в «Москву». Не в «Октябрь» же — к Кочетову!
Главным редактором «Москвы» был тогда Евгений Поповкин, автор романа «Семья Рубанюк». Роман этот я не читал, но думаю, что он был похож на роман Кочетова «Братья Ершовы», который я тоже не читал.
Если же без шуток, то имя Поповкина стояло в моем сознании в одном ряду с Сартаковым, Пермитиным, Закруткиным и прочими забытыми ныне корифеями соцреализма, о которых кто–то хорошо сказал, что писателями они могли быть только при поддержке армии и флота.
Но, как оказалось, чем–то Евгений Ефимович Поповкин от них от всех всё–таки отличался.
Прочитав «Мастера и Маргариту», он сказал Елене Сергеевне, что напечатать этот роман в его журнале совершенно невозможно.
— Но, — добавил он, — я ведь понимаю, что это единственный мой шанс остаться в истории литературы.
И — совершил невозможное. Напечатал.
