Евгений Балаев,

— Теперь все совсем не так, как было в ваше время.
— Неужели? Больше нет войн, изжита коррупция, в тюрьмы больше не сажают невиновных, ни политики, ни правительства больше не злоупотребляют властью, неравенство ушло в прошлое, пресса стала по-настоящему независимой, оппозиционные лидеры живут и в ус не дуют?

Вот в чем дело, вот что пугало меня. Он сам: его слова, позы, даже то, как он улыбался.
Он был вылитый отец.
Такое же общительное, шутливое поведение — при полном безразличии к людям. Отчужденность. Он настолько любил себя, что ни для кого больше не оставалось места: мы были аудиторией для его шуток, зеркалом, отражающим его поступки, но не друзьями и не семьей.