Кстати, о времени. В молодости десяток лет, особенно десяток, опрокинутый в будущее, казался непостижимо долгим, практически вечностью, до краев заполненной всякими вероятными событиями: «Еще впереди три года учебы, через год могу получить капитана, скоро надо будет возвращаться домой, на будущий год Таня пойдет в школу...» Так и думалось, а скорее, не думалось, но само собой подразумевалось, что годам не будет конца. Теперь же прошлое становилось мерилом будущего и было ясно, что при любых обстоятельствах финишная прямая будет очень короткой. <...> Мысль о скоротечности времени — извечная, естественная и совершенно правильная — утешала. «Все проходит» — было начертано на кольце царя Соломона. «И это пройдет» — написано красивой персидской вязью на пожелтевшей плотной бумаге. Прозревает человеческий разум просторы бесконечности и погибает в крошечном уголке бескрайнего времени. Скоро будут изобретены способы продлевать жизнь богатых. Не завидно — это будет в том же неуловимо малом уголке. Отмените смерть — и вы уничтожите жизнь.
— Леонид Владимирович Шебаршин
Как бы мне хотелось отвечать: «Я доктор» – всем, кто спрашивал, чем я занимаюсь, ведь доктора нынче в почёте – вот кто творит настоящие чудеса. Но тут и к гадалке не ходи: случись нашему автобусу перевернуться на крутом вираже, все сразу же кинутся ко мне, и поди докажи – среди воплей да стонов, – что хоть ты и доктор, но юрист; а после, взбреди им в голову судиться из-за увечий с правительством и нанять меня в консультанты, придётся сознаться, что на самом деле я бакалавр, притом философии; затем, в ответ на крики, и за что им это наказание, придётся покаяться, что я с трудом одолел Кьеркегора, и всё такое прочее. Словом, как оно ни прискорбно, как ни унизительно, решил я всё-таки не грешить против истины.
— Янн Мартел