Дмитрий Швец, 10.02

Очень рано меня стала беспокоить быстротечность мужской юности. Мне шестнадцать, ему двадцать два, а через четыре года у него уже брюшко. Мне двадцать один, ему тридцать, проходит пара лет, и вместо принца – лысый, отечный, ленивый мужик. Мне двадцать четыре, ему девятнадцать, но героин превращает его в развалину прямо на моих глазах. Стало казаться, что эти цветы увядают у меня в руках, рассыпаются в пыль или расплываются гнилью.

Тут привычно заверещал будильник. Ага! Так я, значит, ещё вчера помнила, что мне сегодня переезжать. Это подтверждало, что я ещё не совсем свихнулась. Что ж, всё-таки утешение.