Наталья Васина,

— Что он имел в виду, когда сказал, что не ожидал от нас иного? — шёпотом осведомилась мама. — Это потому, что ты накричала на него при первой встрече? Ты ведь больше себя так не вела?
Я вздохнула:
— Вообще-то, мама, мы с Максоном нередко спорим.
— Что?! — ахнула она. — Чтобы не смела больше этого делать!
— Ах да, а ещё я как-то раз ударила его коленом в пах.

Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея возбуждал во мне ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском «Грюне Гевелбе». Природа действовала на меня чрезвычайно, но я не любил так называемых ее красот, необыкновенных гор, утесов, водопадов; я не любил, чтобы она навязывалась мне, чтобы она мне мешала. Зато лица, живые человеческие лица — речи людей, их движения, смех — вот без чего я обойтись не мог. В толпе мне было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти туда, куда шли другие, кричать, когда другие кричали, и в то же время я любил смотреть, как эти другие кричат. Меня забавляло наблюдать людей… да я даже не наблюдал их — я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством.