Ирина Тарасова, 02.05.1999

Выстраивая свой собственный мир, культура пытается убедить человека в том, что именно в ней сосредоточивается его подлинная сущность. Так оно, видимо, и есть, но происходит это не по доброй воле человека, а вследствие полной безвыходности ситуации.
Осознание этого факта рождает то, что можно было бы назвать, используя широко известное определение, «неудовлетворенностью культурой». Одновременно это порождает и новый взгляд на те точки, где существо культуры предстает в наиболее мощном и сжатом виде. Особенно отчетливо всё это видно в литературе.

Так уж случается в жизни, что все мы снова и снова, как в ранней юности, оказываемся в начале пути. У подножия. И заснеженная вершина Килиманджаро все так же сияет недостижимым покоем, и то, что ты был на этой вершине или рядом, совсем рядом, теперь вспоминается сном, видением, миражом...
И нужно все начинать сызнова. И даже прошлое твое кажется мнимым, несущественным, и даже когда ты возвращаешься в знакомые, но давно оставленные тобою места, то так и не можешь поверить, что все, что происходило здесь когда-то, было для тебя единственным, неповторимым, важным. Было когда-то твоею жизнью. И тогда понимаешь, что со временем и сам ты изменился уже настолько, что не можешь вернуться к себе – прежнему... Хотя... В глубине души ты так и остался прежним: веселым и застенчивым мальчуганом, принимающим эту жизнь на веру – так, как только ее и надо принимать.
И лишь затаенная горечь в глубине сердца напоминает о том, что за спиною – череда потерь, предательств, разочарований... И ты запрокидываешь голову и смотришь на звезды. И понимаешь, что и это пройдет.