Владимир Дюдюкин

Мы знаем: время растяжимо.
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы наполняете его. Бывают у него застои,
А иногда оно течёт
Ненагружённое, пустое,
Часов и дней напрасный счёт. Пусть равномерны промежутки,
Что разделяют наши сутки,
Но, положив их на весы,
Находим долгие минутки
И очень краткие часы.

Для Пушкина целое не подлежит разъятию – его стереоскопическое зрение видит всю форму, а с нею – и ее смысл. Научная же методология должна обязательно рассмотреть объект под микроскопом, а еще лучше разломить Целое на куски – с тем, чтобы попытаться уловить, связывавшую их в Единое, закономерность. Но гуманитарные понятия не камни на дороге, о которые можно споткнуться или разбить большой палец, – они не обозначают ничего существующего «предметно», в реальной отдельности, без «субъективности» человека, и потому их «разъятие на части» – в отличие от упёртости естествознания – априори никакой «новой связи» не выявляет и активность гуманитарии в этом смысле – это что-то из репертуара «плясок святого Витта», да еще и со скальпелем в руках – с явным «упасибожным» намерением посечь воздух на куски. Т. е., наукообразность гуманитарных отраслей – это не достижение современной строгой мысли, это ее порок.